К большому удивлению выяснилось, что по прошлому тесту я получила четыре балла. И всю оставшуюся пару Банников меня не трогал, хотя других спрашивал.

«Пронесло», — с облегчением подумала я. Однако вскоре поняла, что облегчение было преждевременным. Как только пара закончилась и студенты стали покидать аудиторию, Банников обратился ко мне знаменитой кинофразой:

— А вас, Фадеева, я попрошу остаться.

Сердце ушло в пятки.

Ломакина уставилась на меня, застыв на месте как сурикат. Но Банников в это время сосредоточенно перебирал свои бумаги, а потому в итоге ей всё равно пришлось плестись к выходу. Наверное, Таньке очень хотелось знать, что же такого интересного хочет сообщить Олег Сергеевич. Ну а мне вот совсем не хотелось: я бы с удовольствием поменялась с ней местами.

Вместо этого пришлось тащиться к преподавательскому столу и маяться в ожидании выговора, стараясь в то же время придумать оправдание своему поступку. Но, конечно, ничего умного я придумать так и не смогла.

— Я хотел бы обсудить ваше творчество, — отложив бумаги в сторону, наконец начал Банников. Поскольку понять по его лицу ничего было невозможно, я решила прикинуться дурочкой.

Повертев головой по сторонам и убедившись, что вокруг никого нет, я уточнила с самым невинным видом:

— Какое творчество?

— Каллиграфическое, — Банников встал со стула и сунул мне под нос свой смартфон.

На экране было фото двери его машины, где… Ой! Нет, нет, нет! Где красной краской было размашисто написано: «КОЗЕЛ!»

Я растерянно заморгала, а Банников тем временем продолжил:

— Знаете, Фадеева, ваши выходки уже переходят все допустимые границы! Сначала — пена, потом — краска, а дальше что? В ход пойдут гвозди?

— Но это не я! — начала я оправдываться, но он меня перебил:

— Да-да, я уже понял: вы любите совершать ошибки, но не любите их признавать.

— Я этого не делала! — в этот раз я даже повысила голос.

— Знаете, — Банников меня словно и не слушал, — когда я увидел ту надпись пеной, то не придал этому значения. Но на следующий день, когда машину испортили краской, я посмотрел запись с регистратора и… угадайте, что там увидел?

— Это не я, — снова повторила я, уже тише. Потому что поняла: меня кто-то специально подставил, и теперь что-то доказывать бессмысленно. — Но, если вам легче думать, что это я, переубеждать не стану. Давайте перейдем к делу. Полагаю, вы что-то хотите за… порчу вашего имущества? — последнюю фразу я произнесла едва ли не с вызовом.

— Нет, Фадеева, — Банников тяжело вздохнул, — наверное, вы удивитесь, но я ничего от вас не хочу. Вот серьезно: ни-че-го. Однако я опасаюсь, что если эта выходка сойдет вам с рук, вы не остановитесь и обнаглеете еще сильнее, а этого я тоже не хочу. Запомните: единственный раз, когда вам удалось сесть мне на шею и свесить ноги, был тринадцать лет назад. И больше такого не повторится.

— Хорошо. Сколько нужно денег? Я достану, — как можно спокойнее сказала я, хотя уже была готова взорваться и устроить Банникову «банный день».

— Разве я непонятно выразился? Мне не нужны деньги… от тебя, — ответил он, перейдя на «ты». — Но было бы неплохо, чтоб ты узнала, как порой нелегко они достаются. Это бы научило тебя ценить и уважать чужой труд.

Мне было до безумия обидно такое слышать. Лучше бы я и вправду расписала его тачку краской! Хотелось топать ногами и кричать, доказывая, что каждое его слово — ложь. Но я понимала, что это бессмысленно. Поэтому вместо истерики я просто спросила:

— И как, по-вашему, я должна это понять?

— После пар приходи в мой офис. Не обязательно сегодня, можно завтра. Поработаешь там немного… и поймешь. — Голос Банникова по-прежнему был спокойным. Точнее — убийственно-спокойным. Ледяной, ничего не выражающий взгляд вкупе с этим голосом разили наповал. Я подумала, что лучше бы он орал или злился, чем вот так отчитывал меня словно неразумного ребенка.