Самойлов вскоре нагнал меня.

- Слушай, почему у меня нет таких симпатичных соседок? Это несправедливо! – воскликнул он, захлопнув за собой входную дверь.

Я хмуро покосился на друга и молча прошел на кухню.

- Что за парень? – спросил я, доставая из холодильника пиво.

- Летом проходил в нашей газете практику, - Самойлов плюхнулся на стул и вытянул ноги. - Толковый парень. Спортивные обзоры у него хорошо получались. Помню, я даже рекомендовал его нашему редактору.

Я открыл бутылку и сделал глоток.

- Спортсмен?

- Да, по-моему, пауэрлифтер.

Я кивнул. Профессионального спортсмена сразу видно.

Поднявшись со стула, Самойлов бесцеремонно залез в мой холодильник и соорудил себе огромный двухъярусный бутерброд.

- Не тоскливо тебе тут одному? – спросил он, с любовью рассматривая свое творение.

Покрутив в руках бутылку, я пожал плечами.

- Без работы скучно. Я привык к постоянному авралу, командировкам, встречам. А тут сам себе предоставлен…

Все дела строительной компании в данный момент вел мой заместитель. Мне пока опасно было там появляться, иначе оборзевший конкурент тут же натравил бы на нас ребят в маске, прикрываясь якобы инспекцией. Единственным выходом было – прижать его самого. В чем собственно Самойлов мне и помогал.

Отложив бутерброд, Женя исподлобья посмотрел на меня. Я видел, как он мнется, аккуратно подбирая слова.

- Глеб, я знаю, что для тебя это больная тема, но не спросить не могу…

Тактичностью Самойлов никогда не отличался. И этот его мягкий голос меня здорово напрягал.

- Говори, - хмыкнул я. Я уже догадывался, о чем он спросит. Точнее о ком…

- В этой ситуации не замешана Алиса? – медленно спросил Самойлов, внимательно вглядываясь в мое лицо.

Чего он ожидал от меня? Вспышки гнева? Скупых слез?

Я усмехнулся и потер лицо ладонью. Больше года уже прошло с тех пор, как любимая женщина предала меня (подробнее в книге «Ненависть или нежность»)… Злость, ярость и обида уже давно уступили место легкой горечи и апатии. Зря Самойлов так боялся задеть меня.

- Нет, Алиса живет сейчас в Нью-Йорке и несколько месяцев назад родила мне племянницу, - ровно проговорил я. - Всё, что ее сейчас волнует – это грудное вскармливание, пеленки и нехватка сна.

Я сделал жадный глоток пива, не чувствуя вкуса. Внутри тоскливо заныло. Но по сравнению с тем, что происходило со мной год назад, это был лишь еле слышимый отголосок.

Широко улыбнувшись, я отсалютовал другу полупустой бутылкой. Тот с какой-то грустью посмотрел на меня.

Жалость и сочувствие – это последнее, в чем я нуждался. Самойлов это знал.

Переведя взгляд на свой бутерброд, он буркнул:

- Нашел бы ты себе уже женщину, которая приготовила бы нормальный ужин, а то давлюсь тут всухомятку.

- Мне, Женька, от женщин другое нужно, - усмехнулся я.

- В этом-то и твоя проблема, - с досадой проворчал друг.

***

Проглотив бутерброд, Самойлов засобирался домой. Как Винни Пух, блин!

- Ну, бывай, - пожал он мне руку. – Пока сиди и не отсвечивай. Когда выйдет статья, уверен, тебя многие будут искать и не с самыми добрыми намерениями.

Я кивнул. Мне не привыкать. Только вот с тоски не свихнуться бы в четырех стенах.

Закрыв дверь, я налил себе виски и, как подкошенный, упал в кресло. Воспоминания обступили со всех сторон. И с каждым глотком мне становилось только хуже.

Какого черта!

Откинув голову на спинку кресла, я закрыл глаза. Кареглазая девушка с рассыпавшимися в беспорядке светлыми волосами нависла надо мной. Я практически физически почувствовал тепло до боли знакомого гибкого тела. Пухлые губы едва касались меня, дразня прерывистым дыханием…