Ребята просто приняли все как должное. Они тренировались по утрам, прежде чем взяться за работу, а потом Теллиус стал заставлять их танцевать каждый седьмой день, ибо сказано, что на седьмой день Богиня подпрыгнула от удовольствия, высоко вскинув ноги, когда обнаружила эти земли. Но речь шла не о почитаемой Богине.

Был и иной Бог, древний, давным-давно покинувший бренный мир.

Но поговаривали, будто в некоторых уголках до сих пор распевали гимны в его честь.

Новичок так старательно отскоблил грязь, что, когда он вернулся, его лицо и руки были в свежих царапинах. Обтрепавшаяся, покрытая коркой грязи одежда воняла как и прежде, но кое-где виднелись и мокрые пятна отстиранной ткани. Волосы парнишки оказались темнее, когда он смыл с них дорожную пыль, и так нависали на лоб, что ему приходилось откидывать их назад, чтобы хоть что-то видеть. Правда, это ему, похоже, ничуть не мешало.

Остальные мальчишки уже закончили ужинать, и Артур, подойдя к огромному котлу, равнодушно заглянул в пустое медное нутро. Казалось, что котел отполирован изнутри. Артур не вздрогнул, когда Теллиус ткнул ему в ребра миску с ломтем пшеничного хлеба, воткнутого в густую мешанину из рыбы, бобов и подливки. От тарелки исходил приятный аромат.

– Я приберег для тебя кое-что, – сказал Теллиус. – Не надейся на мою дальнейшую щедрость, но сейчас я подумал, что раз ты у нас впервые… Изголодавшиеся ребятишки – они ведь как волчата, да еще и с проворными ручонками. В общем, я припрятал одну порцию. Вот, держи.

Старику самому стало неловко от своего жеста: он держал миску в вытянутой руке, словно ему не терпелось отойти в сторону. Артур взял миску, опустился на четвереньки, свернулся в комочек и принялся есть, хватая еду прямо пальцами и пытаясь укрыть миску от взглядов любого, кто может позариться на ее содержимое. Теллиус покачал головой. Он и прежде видал уличные повадки, когда еда поглощалась с таким рычанием и скоростью. Он подождал, пока звериное чавканье мальчика слегка поутихнет, и снова заговорил.

– Погляди-ка на Донни, Артур. Тебе тоже придется кое-чему обучиться, если хочешь остаться. От этого ноги делаются сильнее.

Артур приподнял миску, чтобы вылизать ее дочиста, и посмотрел туда, куда указывал Теллиус. К тому времени орава мальчишек начала хлопать в ладоши, задавая Донни ритм, и их шумное веселье постепенно приобретало легкий оттенок жестокости – всем не терпелось увидеть, как он упадет. Скрестив руки на груди, Донни балансировал на пятках, присев на корточки почти до самого пола, и то и дело вытягивал вперед то одну ногу, то другую, чтобы сохранить равновесие. Пот тек ручьями с его раскрасневшихся щек, но Донни не переставал широко улыбаться.

Понаблюдав за ним, Артур встал и вернул миску Теллиусу. Затем поклонился старику, направился к толпе мальчишек, окруживших Донни, и вышел в середину круга. Донни уже валялся на полу в окружении своих товарищей, брыкаясь и заливаясь смехом.

Оглушительный шум и хохот мигом смолк, едва вперед вышел маленький мальчик с расцарапанным лицом и длинными черными волосами.

Теллиус моргнул, глядя на этого совенка, стоящего с таким важным видом. Возможно, мальчишка не в ладах с собственной головой.

– Знакомьтесь, ребята, теперь с нами будет жить Артур. Говорить он вроде бы не умеет, но человеческую речь понимает.

Половина присутствующих тотчас отвернулись от Артура, многие принялись шептаться между собой.

Почти все они уже видели десятки таких вновь прибывших. Некоторые новички не приживались и исчезали почти сразу: они возвращались к своей прежней жизни, а порой и вовсе умирали. Как бы то ни было, собравшиеся на чердаке мальчишки не станут утруждать себя, любуясь на совенка, пока не пройдет достаточно времени.