Вздохнув, поднялась и шагнула в ледяную воду. Мурашки пробежали до самой макушки. Передернулась от холода. Да, водица в горных реках и летом студеная. Осторожно ощупывая ногами скользкие камни, скрытые ночной темнотой и потоком, побрела по щиколотку в воде. Впереди берег становился более крутым, густо заросшим кустами бредины32. Виднелись выброшенные рекой валуны и ветви деревьев. Там еще осторожней идти придется, чтобы не оступиться и не пораниться.

Я и трехсот метров не прошла, как услышала вдалеке лай собак. Оглянулась. Среди деревьев маячили огни факелов. Ветер донес звуки голосов. Я ускорила шаг, почти бежала, соскальзывала с камней. Нужно было быстрее добраться до завалов у берега. То, что раньше казалось мне труднопреодолимым препятствием, сейчас манило, обещало укрытие. Голоса приближались. Я добралась до завалов камней и веток. Перебираясь через корягу, оступилась и провалилась до пояса в воду, едва сдерживая крик. Развернулась к берегу. И, карабкаясь, цепляясь за коряги и камни замерзшими пальцами, за длинными, густыми ветвями бредины, нависшей над крутым берегом, разглядела углубление. Застонала тихо от радости. На четвереньках поползла к укрытию. И едва протиснувшись в вымытый рекою грот, свернувшись калачиком, услышала над собой надрывный лай собак и голоса.

Изабелла улетела на саване. Меня раздирали противоречивые чувства, впрочем, как и всех. Даже отец ее, Мирт не в силах был осознать случившееся. Такого наш народ не видел никогда. С одной стороны, хитрый Лис был прав, жрица, не совладавшая с вливающимися в нее силами стихий, вполне могла обернуться уддой. Но если вспомнить пророчество, то, наверное, так и должно было произойти. «Под белым крылом летя…» Или тело должно было умереть, а душа стать белой птицей, или… Как иначе могла девушка-жрица полететь под белым крылом? А белый кречет? Откуда он взялся и почему признал Мирта? Может быть, душа Изабеллы стала добрым вестником, а в тело вселился злой дух? Или душа Миланы прилетела на помощь дочери? Иначе птица не понеслась бы вслед Изабелле.

От тяжких дум голова раскалывалась. Я потер виски. Не помогло. Глянул на брата. Мирт печально смотрел на меня.

– Мы ничего не узнаем, Тур, пока не найдем Изабеллу.

– Ты прав, Мирт.

– Обещай мне, что бы ни случилось, ты постараешься привезти Изабеллу живой.

– Обещаю, брат.

Я поднялся, обнял на прощание Мирта, похлопав его по плечу. Спустился. Алмаз ждал у входа, держа под уздцы коней. Беркут с двумя воинами скакали к нам, придерживая на поводу рвущихся вперед собак. Я вскочил на коня, подав рукой сигнал к движению:

– В путь! Да будет удачной дорога, – пришпорил скакуна, рванув вослед удаляющейся белой точке.

Солнце садилось быстро. Мы гнали лошадей, чтобы с наступлением темноты не потерять из виду Изабеллу. Были уже близко, когда, поднявшись на возвышенность, разглядели картину, которая заставила нас осадить лошадей. Изабелла парила в высоте под белым саваном. Над ней, расправив огромные крылья, завис сказочный сармак33 цвета черненого серебра. Давно не видели люди сармаков. Говорят, ушли они из-за варнов, их алчности и бесчестия. Вот и стала земля Варнареи бесплодной пустыней. А рядом кружил кречет и посвистывал: «Кию-кию-кию». Так общаются эти птицы между собой. Сармак повернул свою огромную голову к белому вестнику, казалось, кивнул и растаял в лучах заходящего солнца. А саван с Изабеллой дал крен и резко пошел вниз к лесу. «Только бы не разбилась!» – мысль метнулась и ужалила гадюкой. Я пришпорил коня, он вздыбился и пустился галопом. Воины с собаками отстали.