Ратлидж больше не знал, что такое «нормально». С начала 1916 года он переживал приступы неуверенности в себе.

Его война не кончилась ликованием и радостью.

11 ноября 1918 года в одиннадцать часов, когда умолкли пушки, он был в таком тяжелом состоянии, что едва понимал, где находится.

Его нашли только через месяц, оцепенелого, растерянного. В немецкой шинели он бродил по дорогам Северной Франции. Тогда он не мог даже сказать, как его зовут и кто он по национальности. В конце концов его отправили в распоряжение британского командования: один майор французской армии узнал в нем офицера связи, с которым познакомился в 1915 году.

Свои поспешили отправить его в госпиталь, где ему поставили диагноз – «военный невроз». Прогнозы были неясными.

Долгое время он жил как в тумане. Ничто не способно было вывести его из оцепенения и мрачного молчания. Постепенно он вспомнил, кто он и как его зовут. Иен Ратлидж, британский офицер, бывший инспектор Скотленд-Ярда. Он узнал свою сестру Франс, приехавшую его навестить. Вскоре ему ненадолго разрешили увидеться с невестой.

Но свидание с невестой закончилось печально. Когда он с ошеломленным видом попробовал взять Джин за руку, она отпрянула. Врачи подробно объяснили ей, как вести себя с женихом, и она дрожащим голосом рассказывала ему об общих знакомых, но глаза ее были полны страха. После первого свидания Джин приезжала еще раза два, а потом разорвала их помолвку.

Из адской бездны под названием Госпиталь для контуженных и пациентов с военным неврозом его вытащила сестра. По требованию Франс его перевели в частную клинику.

И тамошний врач по фамилии Флеминг безжалостно сломал его.

Ратлидж боролся, на каждом шагу сопротивлялся натиску доктора. Измученный и усталый, он понимал, что ему не тягаться с высоким, ширококостным доктором, который увидел в раздавленном войной человеке личность, достойную спасения, и потому не сдавался и давил, давил, давил…

В конце концов на свет всплыла правда о капрале Хэмише Маклауде. Сначала Ратлидж вспоминал какие-то обрывки, но постепенно все ожило, и он решил, что снова попал на фронт.

Потом Ратлидж чуть не убил Флеминга. Он отчаянно стремился защитить свое внутреннее «я», совершенно неприемлемое для здравого ума. Он возненавидел доктора, обвинил его в том, что тот вытащил его из забвения и напомнил страшные события в его военном прошлом…

Наступательная операция на Сомме 1916 года, в ходе которой англичане понесли огромные потери, началась в июле и тянулась все лето. Погибших было столько, что некому было убирать трупы, и мертвых бросали там, где они погибали. Живым приходилось мириться с удушающей вонью. Никого из тех, кто проводил в боях по нескольку недель, нельзя было считать вполне психически здоровыми. И все же, когда сломался капрал Хэмиш Маклауд, Ратлидж и его подчиненные были ошеломлены.

Ничто не предвещало такого исхода, не было никакого «первого звоночка». Маклауд, принявший командование после того, как умер сержант, раненный в живот, руководил своими солдатами необычайно искусно и храбро, всем им служил примером. Никто не поверил, когда он наотрез отказался вести солдат в очередную атаку на пулеметное гнездо, которое им приказали уничтожить.

На рассвете их полк должен был взять высоту, им предписывалось подавить пулеметный расчет противника. Они все оглохли – всю ночь велась полномасштабная артиллерийская подготовка. По ним били свои, и они дошли до последней степени отчаяния. Вражеских пулеметчиков как будто что-то охраняло. Они хорошо окопались, и к ним невозможно было подобраться.