Он видел, что я был серьезен только наполовину.

– О чем были те две последние строчки? В них вроде бы говорилось про меч.

Я хорошо помнил куплеты, которые так часто пел: «Мой дух в борьбе, несокрушим, / Незримый меч всегда со мной…»[28]

Эндо-сан кивнул и повторил за мной.

– Не могу согласиться. Меч должен всегда оставаться крайним вариантом.

– Это же просто песня.

– Но песня, как ты сам сказал, достаточно могущественная, чтобы повести за собой целый народ.

– Мы же тренируемся на мечах.

– И чему я тебя учу?

– Сражаться.

– Нет. Это последнее, чему я тебя учу. Я хочу показать тебе, как не сражаться. Ты никогда, никогда не должен применять то, чему научился, если твоей жизни не угрожает опасность. И даже тогда лучше избежать схватки, если это возможно.

Он заставил меня пообещать, что я навсегда это запомню.

Следующие несколько дней лил сильный дождь, и я не мог показывать город. Но когда небо прояснилось, я повел учителя бродить по причалу и складам в портовой части города. Мы дошли до самого конца деревянного мола и остановились, разглядывая материковую часть Малайи.

– Что это там? – Он указал на группу зданий на берегу Баттерворта, где в сухом докe стояли два корабля, поднятые высоко над водой, со ржавыми корпусами, словно натертыми галангалом[29].

– Вторая по величине верфь в стране после Сингапура[30]. Военные суда тоже там ремонтируют.

Некоторое время Эндо-сан рассматривал верфь. Потом повернулся и бросил взгляд на цепь холмов у нас за спиной.

– Я все собирался тебя спросить, как называется вон та гора, с домами наверху.

Мне не нужно было поворачиваться, чтобы понять, о чем он спрашивал.

– Гора Пенанг. Самая высокая точка острова. Здания – это резиденция резидент-советника и летние домики.

– Отведешь меня туда?

– Я как раз собирался.

В конце недели мы отправились на Пенанг. Вышли на рассвете. Шофер Эндо-сана высадил нас у подножия горы, в двух минутах езды от Джорджтауна, рядом с ботаническим садом, и десять минут мы шли по лесу. Ночью прошел дождь, и тропинка была скользкой, опавшие листья под ботинками превращались в мульчу. Ветки, которые мы отводили, чтобы пройти, поливали нас влагой.

– Они где-то здесь. – Я уперся тростью в землю, чтобы сохранить равновесие на глинистом склоне.

– Никогда про них не слышал.

– Это потому, что вы никогда не путешествовали с местными жителями.

Я поскользнулся, и рука Эндо-сана удержала меня, не дав упасть.

– Осторожно!

– Вот они. Лунные ворота.

Когда-то ворота были цвета слоновой кости, как полная луна в ясную ночь. Теперь же стена с круглым отверстием покрылась мхом и наростами грибов. Везде налип птичий помет, размазанный дождями и высушенный жарой. Они одиноко стояли на границе джунглей – квадратный кусок стены, сложенной из оштукатуренного и побеленного кирпича с тремя ступеньками перед круглым проходом в центре.

Мы прошли сквозь него и приступили к восхождению.

– Какой она высоты?

– Чуть больше двух тысяч футов. До вершины часа три. Никакого сравнения с самой высокой горой в мире.

Мы могли бы воспользоваться фуникулером, который ходил с двадцать третьего года, но Эндо-сан отказался. Сказал, что хочет почувствовать подъем. На фуникулере мы собирались спуститься вниз.

Не прошло и часа, как я весь взмок. Сумка потяжелела, и, несмотря на ежедневные тренировки, у меня сперло дыхание.

– Давай, не останавливайся!

Эндо-сан хлестнул меня тростью по голым икрам. Он вышел вперед и стал задавать темп. По тропинке, заливая ботинки, струилась вниз дождевая вода. Руки были в грязи от мокрых веток и земли, от которой я постоянно отталкивался, чтобы встать на ноги. Из земли лезли корни толщиной с запястье, затрудняя подъем.