Она свернула к речке и посидела немного на обрывистом берегу, тоскливо глядя вниз. Прыгнуть в воду? Но тут, под обрывом, мелко, а где глубоко, там она выплывет. На этой речке выросла, плавает хорошо. Нет, лучше повеситься.

Она бросила икону с обрыва в воду – пускай себе плывет. Надо же, тетка какой сволочью оказалась. За что она на них так? Что ей мать плохого сделала? И мать тоже на нее зверем смотрела. Впрочем, она сейчас всех ненавидит, особенно единственную дочь. Все, кончилось Василисино терпение, больше она не может так жить.

Она открыла калитку и сначала хотела вообще не заходить в дом, а сразу заняться своим делом в сарае, но вспомнила, что подходящая веревка лежит в доме. А когда она вошла в дом…

Мать лежала на полу, лицо ее было серого цвета, и поза такая, что Василиса сама едва не упала от страха. Ноги не держали, она опустилась на пол и подползла к мертвому, как она думала, телу.

– Мама! Что с тобой?

Глаза матери открылись, рот искривился, из него потекла на подбородок ниточка слюны.

– Господи! – Василиса вскочила на ноги и заметалась по дому в поисках телефона.

«Это я, – стучало у нее в мозгу, – я ее ударила… но… когда я выходила, она сидела за столом…»

Старенький мобильник разрядился. «Скорую» вызвали соседи.

– Ты куда это собралась? – спросила Мария, видя, что сестра красится перед зеркалом.

– Это хорошо, что у нас с тобой выходные совпали, – ответила Татьяна, – вместе пойдем.

– Куда еще… – вздохнула сестра, зная уже ответ.

– Куда-куда, – весело сказала Татьяна, – на кудыкину гору воровать помидоры! Квартиру пойдем смотреть нашу!

– Давай уж подождем, пока с теткой все образуется. Ну, похороны, отпевание… чтобы все по-человечески…

– Нечего ждать! – Татьяна бросила многострадальный карандаш для бровей. – И так уже сколько ждали…

– Ох, Танька, чувствую я, что не будет нам ничего хорошего… вот такое у меня предчувствие…

– Не дрейфь, Маня, прорвемся!

– Вы чегой-то пришли? – спросил сестер знакомый охранник у фабрики. – Вроде сегодня не твоя смена, Татьяна… прямо дня не можешь прожить без работы?

– А мы к начальству на прием! К Виктор Палычу!

– Так сразу и к начальству… – хмыкнул охранник. – То-то я смотрю, Татьяна так расфуфырилась!

– Завидуй молча! – Татьяна, как всегда, не могла не оставить за собой последнего слова.

Они прошли мимо кондитерского и конфетного цехов к конторе. Поднявшись на второй этаж, Мария оробела и притормозила, зато старшая сестра перла вперед танком.

– Виктор Палыч на месте? – спросила она, сунувшись в приемную, где дебелая секретарша Алена сосредоточенно выщипывала брови перед настольным зеркалом.

– А вам зачем? – Алена дернула слишком сильно и рассердилась.

– По делу! – рявкнула Татьяна. – Тебе докладывать не станем!

Все знали, что управляющий фабрикой Виктор Палыч – солидный немолодой мужик – любит дебелых блондинок, но, по выражению местного шутника, «странною любовью», то есть продолжается эта любовь ровно год, после чего секретарше вежливо указывают на дверь, а ее место занимает такая же сдобная блондинка, желательно натуральная, но и крашеная тоже сойдет.

Алена работала секретаршей уже десять месяцев, то есть срок подходил к концу, поэтому Татьяна с ней не церемонилась.

– Нет его, – прошипела Алена, – в цех вызвали, там конвейер встал.

– Врешь! – остервенилась Татьяна. – Я же не глухая, слышу, что он работает!

– Значит, починили конвейер. – Алена равнодушно пожала плечами, и тут широко распахнулась дверь и вошел управляющий, как всегда хмурый с утра.

– Вы чего это тут? – буркнул он, увидев сестер.