– Как ты можешь так говорить о людях! – воскликнула Алиса.

– Но это же правда! – стояла на своем Пенелопа. – Они тяжелые, как мешки с углем, и кто захочет катать их по залу, если есть мы, легкие и изящные?

Алиса, не удержавшись, рассмеялась.

Хотя ей было неловко соглашаться с сестрой, она не могла не вспомнить, с каким выражением на обеде, куда они были приглашены, полковник Хартменс смотрел на них и как потом усадил их по обе стороны от себя и принялся петь дифирамбы их красоте.

Разгоряченная разговором с сестрой, Алиса открыла окно. Лужайка перед домом сплошь заросла травой, но под деревьями раскинулся великолепный ковер золотистых нарциссов, и бело-розовые цветочки миндаля, как ажурные украшения, четко вырисовывались на фоне синего неба.

– До чего же у нас красиво! – восторженно воскликнула Алиса. – Неужели тебе этого недостаточно?

– Ну уж нет! – решительно возразила Пенелопа. – Умоляю, Алиса, помоги мне! Кто еще мне поможет, если не ты?

У Алисы было мягкое сердце, и этот крик отчаяния тронул ее. Она не могла отказаться, и десятью минутами позже согласилась на план, поначалу показавшийся нелепым и сумасбродным.

– Ладно, попробуем продать мамины кремы. Только в Лондон я отвезу их сама.

– У тебя не получится так, как вышло бы у меня! – возразила Пенелопа.

– Получится, если они и в самом деле так хороши, как ты говоришь, – возразила Алиса. – И потом, не стоит тебе, дорогая, торговать кремом на Бонд-стрит, где, если все выйдет, как мы задумали, ты будешь покупать нам новые платья. – Алиса сделала паузу и, поскольку Пенелопа ничего не ответила, продолжала: – Ты прекрасно знаешь, что я не так красива, как ты, поэтому лучше в Лондон поехать мне. Мне кажется, для начала нужно отвезти миссис Лалуорт две-три баночки, и если она заинтересуется, мы наделаем столько крема, сколько она пожелает. – Мгновение поколебавшись, Алиса добавила: – Может, попросить ее никому ничего не говорить? И попробовать договориться, чтобы она не платила нам за крем, а разрешила купить у нее платья в счет будущей выручки?

Пенелопа, радостно всплеснув руками, обняла сестру.

– Какая ты умница, право, моя дорогая! Я так и знала, что ты со мной согласишься!

– Что же мне еще остается? Но я вовсе не уверена, что это хороший способ обзавестись нарядами.

– Хороший или плохой – другого я не вижу, – отозвалась Пенелопа. – Если бы мы, например, захотели продать какую-нибудь картину или зеркало, просто не представляю, кому их предложить.

– О чем ты говоришь! – в ужасе воскликнула Алиса. – Эти вещи принадлежат папеньке, а значит, мы бы их просто украли!

Пенелопа улыбнулась:

– Я так и знала, что ты это скажешь! Но что до меня, то я думаю, что, если продать половину того, что есть в доме, папенька ничего не заметит. Ему вообще нет дела ни до чего, кроме его книг.

С этим трудно было не согласиться, только Алиса не была готова дальше развивать эту тему.

– Будем продавать только то, что принадлежит нам, – твердо сказала она. – И первое, что мы должны сделать, – это убедиться, что наши кремы вообще кто-то захочет купить.

Два дня спустя Пенелопа проводила Алису на дилижанс, который останавливался на перекрестке в центре деревни.

Они встали на рассвете, поскольку Алисе предстояло многое успеть за день: добраться до Лондона, продать кремы и вернуться домой дилижансом, который проходил через деревню в шесть часов вечера.

– Если ты на него не успеешь, – предупредила Пенелопа, – придется заночевать у тети Генриетты, а она, безусловно, найдет странным, что ты отправилась в Лондон одна.