Вокруг них собрались несколько успевших бежать дружинников, увидев, что молодой князь ранен, стали просить уезжать быстрее:

– Мы задержим. Спеши, князь.

Мстислав с Даниилом снова метнулись на коней:

– Помощь приведу из Олешья или Чернигова!

На слова Мстислава дружинник только махнул рукой. Чего уж тут, какая помощь? До Олешья сколько верст!

Мстислав торопил и торопил зятя, видно, прекрасно понимая, что татары не отстанут:

– Данила, пока на коне держишься, скачи! Нам до Днепра добраться нужно, там не тронут.

Запасных коней взяли в одном из сел, но своих не бросили, так и шли одвуконь. Услышавшие о беде жители деревень и сел на их пути торопились выйти навстречу вражинам с крестами и дарами, но не зря спешил князь Мстислав, подгоняя зятя, татары не оставляли живых у себя за спиной: опасно. Правило Степи: побежденные не могут быть друзьями победителей, смерть первых нужна для безопасности вторых.

А у Калки татары уже третий день забрасывали стрелами укрепления Мстислава Киевского. Нойоны Цыгыркан и Тешукан были вне себя, большая часть войска ушла догонять бежавших, а они вынуждены топтаться подле этих противных урусов! Но и взять поставленное ограждение с лету не удавалось. Наконец был придуман хитрый ход.

Тешукан приказал позвать старшего из воевавших в его тысяче бродников, Плоскиню. Тот явился не слишком довольный, избивать русов, пусть и тех, с кем он не знался, как-то не слишком хотелось. Татарин хитро прищурил глаза:

– Тебя кто заставляет убивать? Вымани их, заставь выйти, чтобы мои люди тоже могли вперед отправиться.

– Как же я их выманю?

– Глупый урус! – прошипел Тешукан. – Скажи, что я их крови не пролью, пусть выкупит себя и своих воинов. Иди!

Плоскиня прекрасно понимал, что лжет поганый, что в его словах кроется какой-то обман, слишком довольно блеснули узкие глаза. Но что он мог поделать? Пришлось действительно отправиться к Мстиславу Киевскому. Перед тем заставил татарина еще раз повторить свое обещание – не проливать русской крови, если выйдут из-за ограды добром.

– Не пролью!

Плоскиню внутрь ограды не пустили, долго разговаривали через нее, князь и его дружинники боялись, что за разговорами вместе с бродником внутрь проникнут и татары. Плоскиня убеждал, что Тешукан обещал не проливать крови, если князь выкупит себя и дружину. Долго не верили. Предыдущие три дня они невольно слышали крики раненых, которых на поле добивали татары, а потом дышали смрадом горевших в погребальных кострах убитых врагов. Неужто простят их самих? Но Мстислав понимал и другое: татары снаружи, у них вода, у них еда, а у русских в их ограде ничего. Татары могут сидеть у ограды хоть до холодов, а они сами? Еще чуть, и на солнце сходить с ума без воды начнут лошади, а потом и люди.

Помощь вряд ли придет, видели же, как избивали волынские и галицкие полки, как бежали половцы, легли под стрелами татар куряне, лужская дружина… Оставался где-то далеко не успевший к общему отправлению Василько Ростовский, но как можно надеяться на пятнадцатилетнего мальчишку, если умудренные боями мужи так глупо попались?

Теперь Мстислав Романович Киевский прекрасно видел, что вместе с остальными русскими князьями оказался в старательно подготовленной ловушке. Эти татары заранее спланировали, заманили русские полки туда, где все готово для боя, потому и побили так легко. Что было гнаться за едва плетущимися сотнями врагов или ловить их скот? А уж переправляться через речку, не разведав, сколько там врагов, как это сделал Мстислав Удатный, и вовсе глупо. Киевский князь со своего холма видел, что Мстислав с зятем ушел от татар, только далеко ли? Вон их сколько в погоню бросились.