Мол, я терпелив, но ты меня довела – и к тому же ты готовая, доступная, влажная... Видать, я погрязла в разврате, хотя упорно отрицала, что вообще есть на свете мужик, способный во мне пробудить именно женское начало «Хотеть!».

А вот теперь, все мои даже самые невинные мысли, в конце концов, скатывались в низменную плоскость, хотя Хан на меня глянул едва ли, и вообще ни разу не подал знака, что я ему интересна как женщина.

Ночное лежание на мне не в счёт – в тот момент всё было неправильным и вышло из-под общего контроля!

Если бы он реально был во мне хоть как-то заинтересован, потом бы... попытался распустить руки. Разве нет? По крайней мере, парни ведут себя именно так. Полапать – сами не свои. А этот индюк напыщенный... смотрел как обычно свысока, надменно, да с презрением.

Как сейчас. Словно я мебель, предмет, вещь... ничто!!! Хотя я живая, гордая, голая, если не считать полотенца!..

Затаилась в ожидании и преисполненная испуга, а Хан прошёлся вдоль стола и все фотки, которые перевернула, опять установил, как они и стояли до этого:

– Я предупреждал – их не трогать! – строго, тихо, вкрадчиво.

– Я не хочу, чтобы они на меня смотрели! – отчеканила, радуясь, что голос не дрожал, и я не показала страха, хотя тряслась как напуганный заяц.

– Это не тебе решать! – пригвоздил мрачным взглядом, ни на миллиметр не опустив глаз с моего лица.

– Я буду их переворачивать, хоть убей, – упрямо заявила, уверенная на сто процентов, что так и будет. – Если не хочешь этого – пересели в другую комнату...

– Скоро! – коротко обронил с задумчивым кивком. – И дом сменишь, и постель, – с этими словами почему-то меня умыло холодным потом и накатило отчаянье, а Хан, как ни в чём не бывало, покинул спальню:

– Завтракать спускайся!

Я зло и досадливо сморгнула, не позволяя слезам пролиться, и глазами обшаривая помещение – нет ли никаких изменений, а только наткнулась на улыбающиеся лица сестры Хана и его дочери, упрямо положила все рамки снимками вниз.

Лучше пусть меня выпорет!

На завтрак не вышла, но чай, который мне жилистый Гавр принёс, выпила.

– Как ты мобильный успела стащить? – поднос на стол поставил и на меня посмотрел с ровным ожиданием. Этот мужик был опасней тернистого, тот долго терпел, а потом взрывался, а этот... сразу и на язык был куда острее, мозгами богаче.

– Секрет, – беспечно пожала плечами. – Если расскажу, потом не прокатит...

– А больше не прокатит, – посуровел голос мужика. И взгляд стальной морозец по коже прогнал:

– Ещё раз такое сделаешь, я не посмотрю, что ты дочь Юсупа и что под крылом Хана! Руки отобью, чтобы неповадно было, – на этом вышел из комнаты.

Урод!

К обеду начала дёргаться сильнее обычного, а к вечеру, уже готовясь встречать своего жениха, надела новое платье, которое в бутике купила.

Стоя перед зеркалом, оценивающе повернулась одним боком, другим:

– Прямо в пах! – заключила. Наряд был и правда дивный, хоть и откровенный. Короткое платье по силуэту на запахе. Без рукава, но и с глубоким декольте. Багровый цвет, почти прозрачно... А потом подосадовала, что обуви к этому безобразию нет. Плюнула и влезла в кеды. Вот так и вышла, представ во всей своей молодежно-развратной красе перед...

Признаться, опешила, увидев невзрачного, невысокого, худощавого мужчину чуть старше Регины. С сомнением покосилась на Хана – такого крепкого телом, интересного внешне.

Он был не типичный культурист, но при внушительной груде мышц. Довольно высок, и была в нём не грузность, а именно стать. Величавый разворот плеч. Властный, тяжёлый взгляд невероятно умных глаз. Темных, глубоких, в которых затаилась боль... Она граничила с пустотой и безразличием. Уверена, многие путали эти разные стороны одной медали. Но как по мне – Хан... отчаянно одинок.