– С нами сядь, – и она послушно осталась.

Вот тогда и я взял вилку. Еда была очень вкусной, но, посматривая на парочку, сидящую рядом, всё больше укреплялся в догадках. Девка покладистая, для сына это хорошо, вот только мне не нравилось, что она не выглядела униженной, использованной – подстилкой, рабой, вещью! Не тянула ни на одну из этих ролей, а вот на скромную, робкую хозяйку...

На этой мысли отложил вилку:

– Хочу понять, что происходит, – прозвучало вкрадчиво и внушительно, если учесть общее тягучее молчание за столом, накалённую тишину, которую нарушало только побрякивание вилок о тарелки и задумчивое жевание/сопение.

Все замерли, устремляя взгляды на Карима. Юсупова голову в плечи вжала и, судя по красивому личику, вот-вот была готова разреветься.

– То, что она – моя! – кивнул Карим. – Я делаю с ней, что хочу. Разве нет? – сын знал, что я не уважаю блеянья и невнятностей. Поэтому для меня прозвучало предельно точно: «Не твоего ума дело!» Нет, сын имел право меня послать. Он один из немногих кому это прощалось, потому ЭТОГО ни разу не случалось, а вот теперь... Я не опешил, терпеливо ждал пояснения этому феномену.

– Мы с ней пришли к консенсусу, – прожевал очередную порцию плова Карим. – Она не делает глупостей, занимается домом, при моём желании... мной...

– Ещё женись на ней, – кивнул я, не выдерживая соплей-рассуждений сына.

Карим задумчиво покосился на Юсупову, девушка побледнела, голубые глаза совсем запрудились слезами. Я от неудовольствия покривился.

Этого ещё не хватало – видеть слёзы второй суч*ки рода Юсуповых. И если первая зло ревела и ненавидела, эта... жалкая картина. Как раз для нежной души моего сына. Он почему-то у меня с бабами мягкотел. С подросткового возраста.

Да, не был высок, смазлив, как они любили – худощавый, лысоватый, поэтому натянул на себя комплексов и довольствовался тем, что падало под ноги, а это никогда не бывало достойным, и, увы, когда он это понимал, оказывалось поздно для его душевного равновесия.

Последняя его невеста была красотка ещё та. Милая, улыбчивая поскакушка... поскакала... на другом, а Карим это увидел. Не её возненавидел, а принялся себя корить, в себе искал недостатки и проблемы: мол, на работе весь день, а она бедная разнесчастная. Мне так и не удалось ему в башку вбить, что телка у него – шлюха – вот и вся правда!

Он её чуть было не простил... жениться собирался. Я это по-тихому решил. Её под другого подложил, и она сама с горизонта сына ушла.

Мда. Я много в жизни грешил, но ни одна баба так и не тронула моего сердца. Были удобные, были затянутые, случайные и разовые отношения, но жениться?! Нет, это не для меня. Как началась свистопляска по жизни, так и закрутилось. Дела, дела, дела... Не до женитьбы, не до серьёзных отношений тем более. С моими-то врагами и жизнью этим днём?! Нет!

Хотя детей признавал всех, если не сомневался в вероятном отцовстве. У меня бывали неосторожные связи, чего греха таить. И если я об этом знал, значит не имел права отрицать и возможность залёта партнёрши. Даже тестов не делала ДНК. За хера?

Карим, Эсманур... их принял сразу. С матерями расплатился, а детьми занимались профессионалы: няня, педагоги, репетиторы... По крайней мере, с Каримом. С дочерью так было, пока сестру не выдернул из лап мужа.

Я опять скрежетнул зубами:

– Значит ничего личного? – глухо бормотал. – И если я её трахну или кто-то из парней, ты не будешь против? – не думал этого делать, но язык первее мысли сработал.

Карим перестал жевать, Юсупова уронила вилку, ужас в глазах забился.