По окончании ужина все вернулись в гостиную. За одним столом устроилась степенная четверка игроков в бридж, а за другим – любители диковатой настольной игры под названием «Энимал крекерс»[19]. Молодой Сэмми Эммет пригласил Кэтрин жарить каштаны на решетке.
Она сидела на коврике у камина, объятая атмосферой праздника. За столом с «Энимал крекерс», где Мэдден был центром игры, участники разошлись не на шутку. Раз или два ей послышались в голосе Криса нотки притворства, будто на самом деле ему было совсем не так весело, как остальным. Впрочем, это могло ей просто показаться, а от тепла камина ее тянуло в сон и по телу растекалась восхитительная усталость. Полчаса спустя Кэтрин тихо пожелала спокойной ночи миссис Мэдден и ускользнула в свою комнату.
Она недолго пробыла одна – к ней явилась Нэнси, с неизменной сигаретой в губах.
– Рада была сбежать? – небрежно бросила она.
– Сбежать от чего? – удивленно спросила Кэтрин.
Нэнси не ответила, только нервно пожала плечами.
– Нэнси! Тебе здесь не нравится? – в упор спросила Кэтрин.
Нэнси слегка приподняла брови:
– Здесь очень мило, дорогая. Возможно, немного комично.
– Комично? – эхом отозвалась Кэтрин.
Нэнси кивнула. Она видела, что Кэтрин не уловила ее настроения, и это внезапно ожесточило ее.
– Слишком много салфеточек везде, дорогая, – протянула она. – И бедных родственников, усердно жрущих и гогочущих по любому поводу. И хихикающих деревенских девиц, и поучений над кроватями – вроде тех, что тут у тебя.
Кэтрин проследила за взглядом Нэнси – в рамке на стене висела рукодельная вышивка.
– Это не поучение, – коротко сказала она. – Это образец вышивки, и очень красивый.
– Ну, в любом случае, – сказала Нэнси, внезапно разнервничавшись, – это не моя чашка чая. Неделя в этом месте свела бы меня с ума. Я чувствую, что здесь ко мне относятся с подозрением, потому что я актриса. Каждый раз, когда я закуриваю сигарету, они смотрят на меня так, как будто я совершаю непростительный грех. В этом жалком провинциальном городке нет даже приличного кинотеатра. Почему Крис не мог предъявить своих тупых родственников в Кливленде, если уж ему так важно навязать их нам? Слава богу, послезавтра мы уезжаем в Нью-Йорк.
– Нэнси!
– О, прости, Кэтрин! – мгновенно пошла на попятную Нэнси. Уголки ее рта опустились, а широко раскрытые глаза наполнились искренним раскаянием. – Я знаю, что сейчас распсиховалась, и вообще. Мне не стоило приезжать до премьеры. Я просто пожалела Криса. Но я сейчас совершенно не в ладах с собой. Я настроена на совсем другое.
– На что?
– На пьесу, конечно. О, разве тебе не понятно, Кэтрин, как много она значит для меня, как сильно я хочу успеха? Я знаю, у меня есть Крис, и я счастлива, ужасно счастлива с ним. Но я хочу и другого – успешной карьеры, о да, потрясающего успеха!
Кэтрин молчала, чуть ли не ошеломленная силой страсти, прозвучавшей в голосе Нэнси. Впервые она осознала, насколько велики ее амбиции. Кэтрин постепенно охватывало смятение. Нэнси хотела славы. Но хватало ли у нее для этого необходимых качеств? У нее, конечно, были красота, ум и талант. Но было ли у Нэнси другое неуловимое качество – душевная зрелость, единственное, что могло сделать актрису великой? Внезапно Кэтрин испытала страх, ужасный страх за Нэнси.