Кэтрин улыбнулась такой фразе, выражающей все, что она, пожалуй, и сама попыталась бы сказать.

– Тогда мы действительно понимаем друг друга. Мы друзья. И Бог вам с Нэнси в помощь.

– Для меня это настоящий прорыв, мисс Лоример. И раз уж мы затронули эту тему, то, если… если вы не возражаете, думаю, мне лучше так к этому и относиться.

– Вы можете относиться к этому как считаете нужным. Если при этом не будете винить меня за то, что я такой дракон.

– Ну, если вы дракон, – протянул он, – то тогда самый милый из всех на свете.

Они оба рассмеялись, и напряжение, которое незаметно росло в течение этих последних нескольких минут, внезапно ослабло. Последовало молчание. Мэдден, словно почувствовав, что на трудную тему сказано предостаточно, больше не делал никаких попыток продолжить ее. Вместо этого он оглядел старое помещение, где на потемневших от времени стенах висело множество реликвий прошлого.

– Я всегда хотел побывать здесь, – заметил он. – Полагаю, для вас это звучит очень банально и по-американски. Но это правда. Мне будет приятно вспоминать о обеде в «Чеширском сыре».

– Еда хорошая, – согласилась она.

Он улыбнулся:

– О, знаете, дело не в этом, мисс Лоример, – извините, я хотел сказать – Кэтрин. Конечно, этот пирог восхитителен, но я думаю о Сэмюэле Джонсоне, Босуэлле и Голдсмите[8]. Как они приходили сюда, разговаривали, писали и пили эль под этими старыми стропилами. И к тому же тут ничего не изменилось. Официанты все еще бегают в фартуках и орут в раздаточное окно, как будто только что прибыл дилижанс с пассажирами. О, возможно, для вас все это выглядит довольно допотопным, но я люблю всякую старину, и, думаю, мне ее всегда будет не хватать.

Кэтрин передалось его состояние.

– В Лондоне есть на что посмотреть, если вам интересно, – сказала она.

Он кивнул и взял сельдерей из старинного стеклянного блюда, стоявшего на клетчатой скатерти.

– Да, я знаю. Я был почти все время с Нэнси и не имел возможности оглядеться вокруг. Вряд ли она будет бродить по музеям. – Он снова улыбнулся, затем стал серьезным. – Но я рассчитываю сегодня что-то увидеть. Здесь в городе много интересных мест, если только я не заблужусь.

Он был настолько искренен в своих намерениях, что Кэтрин расчувствовалась. Она подумала, что, кроме нее, он, вероятно, не знает в Лондоне ни души, и тут же представила себе, как он спрашивает дорогу у полицейских и довольно растерянно блуждает в сумерках возле судебных иннов[9]. Поддавшись порыву, она воскликнула:

– А что, если вы позволите мне показать вам окрестности? Я знаю их не хуже других.

Его лицо необычайно просветлело.

– О, это было бы прекрасно, если вам это не в тягость. Но у вас слишком много дел.

– Думаю, что смогу выкроить время. – Ее губы сами собой сложились в улыбку. – Это не настолько в тягость, как вам представляется.

Было половина третьего, когда они вышли на Флит-стрит и, оставив позади собор Святого Павла, купол которого горделиво возносился в небо, направились к Стрэнд. Кэтрин уже много лет не была в этой части города, и, как и предполагала, отвечая Мэддену, прогулка по этим тротуарам, знавшим торопливые шаги ее юности, вызвала у нее необычайный трепет. Когда они проходили мимо Королевского суда, она узнала знакомые места – церковь Сент-Клемент-Дейнс, свою станцию метро, чайную, куда она заглядывала на обед – обычно булочка с сосиской и какао, – и перед ней тут же с ностальгической волной, от которой защемило сердце, всплыла вся панорама тех первых дней. Как мало – несмотря на прогресс и пробки из запыхавшихся автомобилей, которые теперь запрудили улицы, – как мало все это изменилось!