Пошли очень приличные гонорары. Все деньги артистка вбухивала в квартиру на Чистопрудном бульваре и в дачу, не заморачиваясь тем, что хозяйка всей этой престижной недвижимости вовсе не она, а Каширины, вернее Зинаида Аркадьевна. На корректные предостережения: мало ли что может случиться? – Ляля отмахивалась: «Мам, отстань, пожалуйста, со своими глупостями! Ты что, не видишь, я опаздываю на съемку! Никуда твои Каширины не денутся. От хорошей жизни еще никто не отказывался. Да их теперь за уши не оттащишь от моего банкомата!»

Солнечный диск выплыл из-за облака, стих ветер, и вместе с солнцем вернулось хорошее настроение. Во всяком случае, ощущение надвигавшейся катастрофы исчезло. Посмеявшись над собой: подумаешь, выпил зять винца на станции со смазливой девчонкой, а теща уже делает далеко идущие выводы! – Люся соскочила с качелей и зашагала по узорным плитам дорожки, обсаженной пунцовыми розами, к полукруглому крыльцу полюбившейся и ей дачи, с таким трудом восстановленной в первозданном виде.

Проще было бы все снести и построить заново, однако Ляля с фырканьем заявила, что не собирается строить кирпичный коттедж, как у всех этих новых русских. Той еще выпендрежнице, ей, конечно же, хотелось, чтобы у телевизионщиков и киношников, заезжающих к ней по делам, сложилось устойчивое мнение, что она, Ольга Каширина, – девушка из художественно-интеллигентской среды.

Зинаида с Ростиславом, естественно, пришли в неописуемый восторг от Лялькиной идеи восстановить дачу в соответствии с архитектурным проектом Каширина-старшего. Но как только от слов перешли к делу, Зинаида потеряла покой и сон. Хранительница старины плюс настоящий Плюшкин в юбке, она хваталась буквально за каждую гнилую доску, со скрежетом оторванную от пола, за каждый трухлявый резной столбик. Такой был цирк, будь здоров!

– Куда вы несете их? – со слезами в голосе вопрошала сватья, провожая безумным взглядом старые облупленные рамы, которые рабочие тащили к воротам, чтобы вывезти вместе с остальным хламом.

– Какой смешной тетка! – хохотали тюбетейки. – На тебе рама, не плачь!

Отреставрированный «фамильный замок с привидениями» и начинкой из еврокомфорта на радость Ляльке вызывал всеобщую зависть и восхищение. Реакция ее гостей в немалой степени тешила и Люсино самолюбие. А как же? Ведь и она внесла свою лепту, причем немалую. Пока одна сватья лила слезы, вторая, назначенная командиршей-дочерью главным прорабом, и в дождь, и в холод моталась в Счастливый на электричке, чтобы контролировать строителей – малахольных гастарбайтеров и русских пьяниц, ездила с рабочими по магазинам, по складам, выбирала вагонку, каминный кирпич, паркет, плитку, душевые кабины, ванны, унитазы, биде, линолеум и оплачивала счета.

А сколько травы, сныти, крапивы выдрали они с Нюшей собственными руками, прежде чем перед «замком» зазеленел английский газон, запестрел роскошный цветник, а тенистая сосновая часть участка, по Лялькиной гениальной художественной задумке, заимствованной из западного журнала, превратилась в кусок девственного леса с ландышами, земляникой, немудреными голубыми и лиловыми цветочками…

По каширинской традиции семейство завтракало на восточной, залитой утренним солнцем террасе.

– Всеобщий привет! Приятного аппетита! – бодренько приветствовала всех Люся, заходя на террасу с чашкой кофе и усаживаясь в плетеное кресло поближе к кухне, чтобы подавать желающим такой же кофе с пенкой, горячие тосты и свежевыжатый апельсиновый сок.

– Мам, где ты пропала? – на секунду вскинув глаза, поинтересовалась артистка и снова погрузилась в деловой разговор по мобильнику, состоявший из междометий «да-да», «о, да!» и «оф кос».