– Все это напоминает мне плохой спектакль. Согласитесь, что все эти их «здравствуйте, господа!», «приятого вечера, господа!» – неискренние и глупые до смешного. Лично у меня вне стен этого заведения мало поводов, чтобы считать себя господином… Эх, жаль, наш российский менталитет не позволяет вместе с интерьером и меню позаимствовать у итальянцев и их демократичный стиль обслуживания! В рестораны для миллионеров я в Италии, естественно, не хожу, врать не буду, наверное, обслуживание там соответствует рангу посетителей, а в ресторанчиках вроде этого царит совершенно иная, дружелюбно-семейная атмосфера. Камерьери, то есть по-нашему официанты, – веселые, приветливые, улыбаются тебе, как хорошему знакомому, особенно если побалуешь их двумя-тремя фразами на их родном языке… Впрочем, что я вам рассказываю? Вы, конечно же, не раз бывали в «сапожке».

– Да-да, приходилось… – рассеянно отозвалась Люся, просматривая меню и выпадая в осадок от здешних цен: в компании с альфонсом, решившим оттянуться в кабаке за счет богатой дамочки, пришлось бы вытряхнуть все до последней копейки, а то и оставить паспорт в залог! Спохватившись, что при одной лишь мысли об этом могла невольно побледнеть, она легко захлопнула папку и сказала со светской улыбкой: – Стало быть, вы предпочитаете отдыхать в Италии?

– Главным образом я езжу туда по делам службы. У нашей клиники тесные связи с Болонским медицинским центром. Отдохнуть, к сожалению, почти не удается. Но, если вдруг выпадет свободный день, обязательно беру машину и отправляюсь в какой-нибудь старинный городок. В Парму, Фаенцу, Падую, Равенну… – И, отложив в сторону кожаное меню, которое быстро пробежал глазами, по-видимому, лишь сверившись с хорошо знакомым ассортиментом, он принялся рассказывать о своих поездках по Италии, причем с неожиданно жаркой увлеченностью.

Люся только слушала и улыбалась: откуда что взялось? Блеск в глазах, страсть, темперамент. Завидное знание истории и, редкий для русского человека случай, географии. Итальянский он тоже вроде неплохо освоил. Вот тебе и доктор! А еще говорят, народ у нас совсем отупел и ничем не интересуется.

Неверно истолковав ее молчание, Костя остановился на полуслове и стал извиняться, что сел на любимого конька, утомил, нагнал скуку.

– Что вы, что вы! Просто я заслушалась. Вы замечательный рассказчик! Кажется, будто я сама побывала в вашей любимой Равенне с ее необыкновенными мозаиками, золотыми рыбками, плавающими в подземелье, и могилой Данте…

Говорила она абсолютно искренне, но и не забывая о том, что, как свидетельствовал ее жизненный опыт, кратчайший путь к сердцу мужчины лежит вовсе не через желудок. Тверди ему постоянно, если хватит терпения: милый, какой ты замечательный, талантливый, гениальный! – и дело в шляпе.

Как и следовало ожидать, доктор расцвел и, поглаживая пальцами короткую русую бородку, с удовольствием сообщил, что Эмилию-Романью и Тоскану он исколесил вдоль и поперек. В Венеции, Флоренции, Риме и Милане, само собой, был неоднократно. Теперь мечтает добраться до Неаполя и дальше, до Амальфитанского побережья. Там, он читал, сказочная красота!

Очевидно, он постоянно контролировал себя, потому что на этой и впрямь чрезмерно высокой ноте замолк и, явно не желая показаться излишне восторженным, поспешил исправиться, добавив тоном усталого от жизни человека, что все это, дескать, пока несбыточные мечты. Дел невероятно много: клиника, больные, кафедра, аспиранты, студенты… Кроме того, его маме уже за восемьдесят, надолго ее не оставишь: давление, суставы. А еще имеется кот Филимон, который страшно без него скучает…