– Мне пора, – говорю я, отчаянно пытаясь скрыть, что моя жизнь разбита вдребезги.

– Господи, Джад, ты обиделся? Но мне же не все равно!

– Спасибо за участие.

– Ага, и тебе слова не скажи, все в штыки! Мне этого с Барри хватает.

– Короче – скоро увидимся.

– Ладно, не хочешь – не надо, – цедит она с отвращением. – До свиданья.

Я жду, но коротких гудков все нет.

– Ты еще тут? – наконец спрашивает она.

– Нет. – Я вешаю трубку и представляю, как она шмякает телефон об стол и матерится, матерится без остановки.

Среда

Джен подруливает на своем бежевом внедорожнике, как раз когда я готовлюсь к двухчасовому путешествию в Элмсбрук. Она выскакивает из машины прежде, чем я успеваю смыться. Я не видел ее довольно давно, не отвечал на ее звонки и ни на минуту не переставал о ней думать. А вот и она сама: выглядит, как всегда, безупречно, в обтягивающем спортивном костюме, волосы – дорогого светло-медового оттенка, уголки губ неуловимо ползут вверх – сейчас Джен улыбается робко, точно маленькая девочка. Мне известны все ее улыбки, известно, что они означают и к чему ведут.

Беда в том, что каждый раз, когда я вижу Джен, я мгновенно вспоминаю, как увидел ее впервые – в университетском городке, на раздолбанном красном велосипеде: длинные ноги крутят педали, волосы вьются по ветру, лицо разрумянилось… На кой черт это вспоминать, когда встречаешься с почти бывшей женой? Без пяти минут бывшей. Один шаг – и бывшей. Авторы прикладных книжек и веб-сайтов из серии “Помоги себе сам” пока не придумали, как назвать супругов, толкущихся в предбаннике, то бишь в чистилище перед судом, на котором официально объявят, что их жизнь покатилась в тартарары… А еще при виде Джен на меня накатывает стыд. Не потому, что она таки выяснила, в какой дыре я живу, а потому, что, с тех пор как я съехал из дома, ее вид вызывает у меня только одну ассоциацию: точно я, остановившись на светофоре, засунул одну руку в штаны, а другой ковыряю нос. И смотрю порнуху. И меня застукали.

– Привет, – говорит Джен.

Я кидаю чемодан в багажник.

– Привет.

Мы прожили вместе девять лет. Теперь мы говорим друг другу “привет” и не смотрим в глаза.

– Я же просила тебя перезвонить. На автоответчике.

– Я был занят.

– Не сомневаюсь.

От ее ироничного тона у меня всегда возникают два желания одновременно: целовать ее взасос и душить, пока не посинеет. Впрочем, сейчас ни то ни другое неуместно, поэтому остается лишь оглушительно захлопнуть багажник.

– Джад, нам надо поговорить.

– Неудачный момент.

Оттеснив меня к водительской дверце, она облокачивается на машину и озаряет меня самой лучезарной из своих улыбок, той самой, из-за которой – и она об этом знает – я всегда готов был влюбляться в нее вновь и вновь. Но на этот раз она просчиталась. Теперь эта улыбка напоминает мне обо всем, что я потерял.

– Ну почему нам нельзя остаться друзьями? – произносит она.

– Ты спишь с моим боссом. Это довольно веская причина.

Она закрывает глаза, призывая на помощь все бездонное терпение, которое требуется, чтобы иметь со мной дело. Помню, как я целовал эти веки, когда мы, так и не оторвавшись друг от друга, уплывали в сон и ее ресницы трепетали под моими губами, словно крылья бабочки, а легкое дыхание щекотало мне подбородок и шею.

– Ты прав, я не святая, – говорит она, всем своим видом показывая, что я кругом не прав, а она святая, но ей скучно со мной спорить. – Мне было очень плохо, и от желания снова стать счастливой я поступила непростительно. Я разрушила нашу жизнь, и ты меня за это ненавидишь. Только тебе роль жертвы не к лицу.