Откинувшись назад, полковник устало прикрыл глаза. Необходимо было выспаться. Завтра предстоял тяжелый день. Возможно, он получит ответы хоть на часть интересующих его вопросов.

Сквозь сон Воронин почувствовал, что его кто-то трясет за плечо. Он мгновенно открыл глаза. От избытка адреналина (переход от сна к бодрствованию был слишком резким) закружилась голова, а сердце в груди часто застучало, как у марафонца на финишной прямой.

– Ваша станция. – объявила проводница и исчезла за дверью купе.

Он тяжело вздохнул: вставать жутко не хотелось, но дела звали. Времени на то, чтобы помыться и побриться, не осталось. Снова придется все делать на ходу.

На перроне его встречали. Как только он вышел из поезда, подбежал молодой человек в потертых джинсах и светло-сером пиджаке, надетом на майку. Под левой рукой ткань топорщилась от кобуры.

– Алексей Петрович?

– Да.

– Лейтенант Морозов. Машина ждет за углом, – доложил он. – Разрешите?

Он протянул руку к спортивной сумке Воронина, предлагая свои услуги.

– Не нужно, – чересчур резко ответил полковник, недовольный услужливостью лейтенанта. Подхалимов он не любил. А может, у него просто было паршивое настроение, и парнишка хотел помочь от чистого сердца? Воронину стало неловко.

На служебной «Волге» они добрались до здания управления. Там, приведя себя в порядок, Воронин нанес короткий визит начальнику городского управления внутренних дел. Скорее из приличия, чем по делу. Затем занялся работой.

Следователь, ведший дело, оказался толковым мужиком, хотя с виду производил впечатление полного олуха. Капитан Гобято был пухленьким коротышкой в очках и с огромной лысиной. Он слыл редким в наше время профессионалом, от и до знающим все подноготную своей работы, но из-за нежелания и неумения пресмыкаться почти не продвинулся по служебной лестнице. Ему сужено было оставаться вечным сыщиком. Но он, похоже, не жаловался.

– Яков Карлович, что вы думаете о смертях в квартире Коробковых? Мне, как человеку постороннему, интересно знать ваше мнение, – поинтересовался Воронин.

– Господин полковник. – начал Гобято.

Но Воронин его тут же перебил:

– Только давайте без чинов и званий. Договорились?

– Если позволите. Так вот, Алексей Петрович, если вы спросите меня, убийства это или самоубийства, я вам отвечу: убийства, – заявил Гобято. – Но если вы меня спросите, есть ли доказательства тройного убийства, то я вынужден буду вас разочаровать, ответив, что никаких.

Он ожидал, что сейчас посыплется град возражений, вопросов, потребуют доказательств. Но Воронин понимающе кивнул:

– Я так и думал. Только мне сообщили, что мать Коробкова умерла своей смертью в больнице.

– Это правда. А при чем тут она?

– Вы же сказали, что убийство тройное? Коробков, его девушка. А кто же тогда третий?

– Вам разве не сообщили, что Светлана Овчинникова была беременна? Если подходить с моральной точки зрения, то ребенка тоже убили. Ведь он уже жил. Возможно, я ошибаюсь, но таково мое мнение. И будь моя воля, считал бы это убийством.

Воронин вздохнул.

– Что ж, возможно, вы и правы.

Во взгляде капитана мелькнуло уважение. Столичный полковник, в отличие от его начальника, был не дурак и не сухой формалист. Похоже, он кое в чем разбирался.

– Вы со мной согласны? Вы тоже считаете, что это убийство? Но вы ведь не располагаете всей информацией.

– Подробностей я не знаю. Однако кое-какие факты, имеющиеся у меня, наталкивают на такую мысль.

– Значит, есть еще что-то, что мне не известно? – заинтересовался Гобято.

– Да, есть. Я ознакомлю вас с этими фактами попозже. А теперь мне хотелось бы, чтобы вы посвятили меня в подробности дела.