Дома как один – высокие, из толстых бревен, угрюмые, темно-серые, в один ряд, за ними полоски огородов, а дальше вековая – да где там! – тысячелетняя, миллионолетняя тайга. Ягоды, грибы, дикий виноград, кишмиш, уйма дичи пернатой и четвероногой, рыба в ручьях: знаменитая кета, чавыча, кижуч…

Позади хлопнула дверь. Данута прошла с ведром, ласково коснулась его затылка ладонью:

– Отдыхай!.. Зайду к Рогнеде, хай коз сдоит. Тебе надобно козьего.

– Спасибо, – сказал он с неловкостью. – Столько хлопот из-за меня. А у этой… Рогнеды странное имя.

Она обернулась, пройдя несколько шагов. Голос ее был задумчивый:

– Это теперь имена странные. А у Рогнеды файное имя.

«Рогнеда, – думал он. – Данута и Рогнеда. Все-таки странно… Языческие? Ведь у женщин от той эпохи имен почти не осталось, это мужчины сохранили своих Владимиров, Аскольдов, Олегов, Игорей, Вадимов, еще всех с окончанием на «слав», а теперь уже встречаются все более древние славянские: Гостомысл, Рюрик, Бранибор, Скилл – причуды моды неисповедимы, но здесь, в этой деревушке, не только имена, здесь и диалект попахивает стариной».

Из дальнего конца улицы донеслось:

– Эге-гей!

Пронеслись стайкой и пропали дети, впереди со всех ног мчался белоголовый мальчишка с палкой, на которую была насажена волчья голова. Странная игрушка, – подумал Кварк невольно.

Он нежился на солнце, вбирал его всеми порами кожи, запасал, жмурился от наслаждения. Когда рядом прошелестели легкие шаги, открыл глаза, схватил Дануту за подол:

– Дана, там ребятня с волчьей головой… Другой игрушки нет, что ли?

Данута поставила ведерко на крыльцо, ясно посмотрела ему в глаза:

– Да они ж сами и залесовали, как отнимешь?.. Да и нам, неврам, волки как бы сродственники. Когда ворогуем, когда дружим.

Он вздрогнул:

– Неужели тот малыш сразился с волком?

– Нет, их было чатвера. Подымайся, пора ядати.

Он кивнул поспешно, опасаясь спугнуть неясное, что оформлялось в мозгу:

– Иди, я приду сейчас.

Она прошуршала мимо. «Чатвера»… слово знакомое, именно в таком виде слышал раньше, как и «ядати»… Стоп! На лекциях, когда готовился к карьере филолога, когда читал Веды в подлиннике… Все пошло прахом, вспоминать перестал, ибо связано с женщиной, которая так много навредила, напакостила… Но слова языка древних Вед и раньше проскальзывали в ее речи, он принимал их за диалектизмы. Конечно, всякий знает, что современный русский идет от славянского, который, в свою очередь, вычленился из индоевропейского или арийского языка, но ведь только грамматический строй сохраняется тысячелетия, более или менее не меняясь, а лексика за несколько сот лет меняется чуть ли не наполовину! Откуда же столько слов из древнейшего языка? Может быть, даже из праязыка?

Встал с трудом, поковылял в горницу. Данута разливала молоко по кружкам.

– Дана, – сказал он медленно, – у меня к тебе вопрос…

В ее глазах мелькнул испуг. Струйка молока плеснула мимо, он схватил тряпицу, протянул ей и, когда руки встретились, ощутил, как дрогнули ее пальцы.

– Вопрос, – повторил он, запинаясь, инстинктивно сменив тему. – Тебе не накладно кормить меня, здорового мужика? Ты же одна, я вижу…

Она вздохнула с облегчением. Уже увереннее вытерла лужицу, придвинула к нему чашку.

– Не тревожься, – ответила она певуче. – Когда тебя принесли, в городище так и порешили, что у меня полежишь. У других забот богато: дети, скот, фамилии. А я одна, могу за тобой ходить. Как вишь, выходила.

Вечером он долго лежал поверх одеяла. Данута, Рогнеда, арийские и древнеславянские слова, старинный орнамент… У русского языка четкие родственники в санскрите, но здесь столько абсолютно одинаковых лексических единиц! Или часть племени еще во время великого похода с Днепра, или, как пишут в энциклопедиях, арийского завоевания Индии, откололась по дороге и забрела в Уссурийскую тайгу, и с той поры живет изолированно, общаясь с внешним миром лишь изредка?