Тут же Смока бросили животом в сырой мусор, уперлись коленом в спину, взяли за волосы на загривке, несколько раз сунули в грязь носом. А когда он сумел снова поднять лицо, то увидел у самого носа модный красно-белый башмак на рубчатой подошве. От него воняло мокрой синтетикой и по́том. Башмак был Бригады.
Рядом с башмаком лежал осколок гранита – из недалекой кучи гравия, который привезли для засыпки колдобоин. Осколок был как топорик первобытного человека.
Инки вытянул руку, взял топорик в горячую ладонь (жилка у глаза билась, как пулемет), извернулся и всадил заостренный гранит в носок бело-красного башмака.
– А-а-а!! И-и-и-и!..
То ли услыхав этот вопль, то ли по случайности появился за киоском крепкий учитель физкультуры по прозвищу Офсайд. Отпихнул Чебака и Ящика, ухватил на руки орущего Бригаду и, шагнув через Инки, понес пострадавшего к школе. Чебак и Ящик рысью двинулись туда же (Чебак прихватил с земли „топорик“).
Инки встал. Подолом куртки отер лицо, отряхнул брюки. И тоже пошел в школу, подобрав по пути сумку…
Был он с фингалом и помятый, но никто на это не обратил внимания. Только сосед по парте, скучный и ленивый Димка Пахомов, спросил:
– Опять, что ли, эти приклеились?
– Ну… – сказал Инки.
– Они тебя доведут до крышки…
– Похоже на то, – сказал Инки.
– Хватит болтать! – потребовала Таисия. – Проверочная работа. Пишу два варианта, чтобы не сдували друг у друга… Сначала решайте на черновиках, чтобы не черкать в тетрадях…
У Инки ничего, конечно, не решалось. Он стал рисовать на черновике Сима и Жельку, идущих по натянутой от игрушечного домика леске. Он знал, что все это добром не кончится. И ничуть не удивился, когда дежурная техничка тетя Лиза приоткрыла дверь и сообщила:
– Таисия Леонидовна, вашего Гусева к директору. Вас тоже…
Проклятие
Таисия тоскливо посмотрела на Инки, потом велела:
– Все сидят тихо и решают! Если не хотят двойку в журнал! На перемену никто не идет… – И пошла к двери. Инки за ней. Так и шагал следом, когда она стучала каблуками по половицам, по ступеням, двигаясь к директорскому кабинету. У двери велела:
– Стой здесь… – постучала и вошла.
Инки стал ждать. Ждал, ждал, слыша неразборчивые голоса. Ощущал скучноватую и несильную боязнь. Вспоминал Бригаду и даже слегка сочувствовал ему (как он орал!). Наконец дверь приоткрылась, Таисия деревянно сказала:
– Войди, Гусев.
Инки шагнул через порог.
Тут же он увидел Бригаду. Тот сидел у стены. Одну ногу поджал под стул, вторую вытянул. Ступня этой вытянутой ноги была замотана марлей. Снятый башмак (с треугольной дыркой на носке) Бригада держал в опущенной руке. Мокрыми злющими глазами глянул на Смока. В глазах читалось: „Ну, сейчас ты поимеешь, гад, все, что заработал…“
А еще Инки увидел, конечно, директоршу Фаину Юрьевну со светло-желтым крашеным тюрбаном прически и пухлыми пальцами, которые растопыренно лежали на блестящем коричневом столе. Лицо тоже было пухлое, маленький красный рот терялся на нем в складках. Таисия встала сбоку от стола. С другого бока стояла черная и худая Клавдия Львовна – должность ее называлась „завуч по младшим классам“. Получилось, что Таисия с Клавдией как директорская охрана. Все трое воткнули глаза в четвероклассника Гусева.
– Ну? – выговорила завуч. То ли ласково, то ли ядовито.
Инки смотрел чуть в сторону от нее и молчал.
– Ну, Гусев? – повторила она нетерпеливо.
– Что? – шевельнул он губами.
– Что надо сказать, когда входишь в кабинет директора?
– Что? – сказал Инки.
– Надо поздороваться! – взвизгнула Таисия Леонидовна. – Не учили тебя, да?!