- У тебя все хорошо? – взволнованно спрашивает Димитрий.

- Да, – улыбаюсь. А в голове пусто. Засмотрелась. – Пойду тогда шашлык жарить и баню топить…

- Может вечером? – снова плыву от его тенора. Как он так властно и глубоко на собаку рявкает с таким мягким и приятным голосом? – Я не знаю, когда закончу.

- Хорошо. А что мне сейчас делать? – смотрю на него в ожидании указаний.

- Это твоя дача, – пожимает плечами. – Откуда мне знать?

- Точно…

Что-то из ума выжила девка. Пойду-ка в домик. Порядок наведу. Вон, веранду надо вычистить. Помыть всё. А то где мы эти самые шашлычки есть будем? Не потащу же я его в дом. А почему?

“Что боишься, что затянешь его не только в кухню?” – ехидненько так ржет мой внутренний голос. Задираю бровь и принимаюсь выкидывать мусор с крыльца и веранды. Воду тащу и мою стол.

Так. Но обедать я-то хочу. А он? Я шашлык обещала, а не полноценное питание трехразовое. Выглядываю, бросая пристальный взгляд на огород. Ходит себе за агрегатом: тот тарахтит и землю ковыряет. Блин.

Ладно. Бутеры нарежу. Иду в домик. Кромсаю колбаску, сыр там всякий, хлебушек. Даже рыбу достала. Овощи да зелень. Разложила на пару тарелок и на веранду выставила. Чайник закипел, выставляю и его.

- Димитрий, – подхожу чуть ближе, чтобы он услышал сквозь гудение.

- Да? – выключает агрегат и становится оглушающе тихо.

- Я там… – машу в сторону веранды, – приготовила перекус… чай… – что это с моим голосом? Вздрагивает.

Ух! Оголяет свои зубки. Еле взгляд перевожу на глаза.

- Пару минут и подойду. А где руки помыть можно?

- Так это. В доме, в бане. Вода еще теплая.

Кивает и заводит обратно злющую тарахтелку, от которой у меня уже мозг вибрирует. Ночью будет башка гудеть…

Закончил, топает. Сапоги в грязи. Еще бы. Земля может и просохла, да вот пока полазишь по свежевспаханной грядке, как черт перепачкаешься. И в домик.

- А ну, стоять! – ору вслед, он чуть не улетел в коридор.

- Что такое? – оборачивается с полным недоумением.

- Я только полы вымыла, куда в обуви? Слева на этажерке тапочки, – указываю взглядом вниз, а сама длиннющий нож в руках сжимаю, которым собираюсь пресервы открывать.

- Прости, – неловко улыбается. – А есть не тридцать шестой? Я не влезу, – усмехается.

- Щас, – кидаю и бегом в домик. – Где-то дедушкины были. Я их оставила на память.

Достаю из пакета тапочки и протягиваю. Перчатки в карман сует, переобувается и уходит. Возвращается и, снова переобувшись, выходит на веранду. Чай наливаю. Тарелки ближе двигаю. А он смотрит на них, изучает. Не голодный?

- Ты не стесняйся, – улыбаюсь. – Раз уж шашлычки только вечером.

- А баня будет? – поднимает на меня взгляд, что я чуть не давлюсь бутербродом, что уже в рот запихала.

- Угу, – мычу в ответ.

- У тебя электрическая?

- Не-а, – машу головой.

- А кто топить будет? – глаза его огромными становятся.

Указываю на себя и запиваю чаем внезапно ставший слишком сухим кусок хлеба.

- Ого… Так ты из этих.

- Кого? – почти подрываюсь.

- Как там. И коня на скаку, и в горящую избу.

- Ага… И мужику по морде, – недовольно добавляю.

- Что-то не помню такого пункта.

- А он есть, – серьезно качаю головой.

Парнишка ухмыляется, и жует себе колбасу с сыром. Хлеб не ест. Наблюдаю. За фигурой следит, что ли? Хмыкаю и в кружку нос утыкаю. Забавный индивидуум. Вообще на деревенского не похож.

- Я пойду, там немного осталось, – встает из-за стола.

- Ты ж не поел, – удивляюсь.

- Я подожду обещанную награду, – подмигивает и натягивает перчатки.

Оседаю. Ну и лицо у него…

- Димитрий, – обращаюсь вслед.

- Можно просто Дима, – не оборачивается.