Марго выпрямилась, дернула бровями, выразительно изогнув их и… Лишний раз продемонстрировала, что никакая она не пьяная, а всего лишь злобная с***!

– Что, и продукты обратно соберешь?!

Да как бы ни так!

– Тебе надо – ты и соберешь.

Таня отставила бокал, поднялась из-за заваленного продуктами стола и вышла из дома. Выйдя на крыльцо, она споткнулась о ведра с водой, облив студеной водой ноги и, вопреки ощущениям, «вскипела» окончательно.

– Что за идиотизм?!

– Вместо холодильника, – ответил на ее восклицание появившийся на крыльце Олег. – Можно поставить бутылки в ведра.

Сказав это, он вновь исчез на палубе, оставив у входа пыльный шкафчик.

– А полные-то было зачем наливать?

Ничего страшного, по правде, не случилось. Ноги были босы, джинсы коротки, но стычка с обнаглевшей Риткой сделала свое дело. Хотелось выместить на ком-то хоть часть злости.

– Чтобы не нагрелась, – крикнул тот с палубы, – и что я, дурак, по полведра носить?!

Раздался уже ставший привычным грохот. Тут же прозвучало емкое и яростное:

– Твою мать!

Дениса слышно не было. Он был в саду, устанавливал огромный зонтик на вдруг раздавшемся вширь участке, рядом стояли два сложенных шезлонга.

– Что случилось?

Таня обошла свертки и сумки с вещами, оказалась на расчищенном, покрытом толстым слоем пыли и грязи пятачке, только потом обратив внимание на сидящего в древнем кресле Олега. Его ладонь прикрывала часть искаженного гримасой боли лица.

– На вас напала крыса? Летучая мышь? Рой диких пчел?

Она желала ему этого. Кажется, всем сердцем.

– Палка, – проговорил тот, повторив ее тон. – Лыжная, советская.

Им только травм и больницы не хватало!

– Покажете?

Она приблизилась к нему, но правильнее сказать протиснулась между ним и огромной стопкой сложенных друг на друга ящиков, чихнула сначала один раз, потом второй и третий.

– Будь здорова!

Наверняка, был бы и четвертый, если бы не костяшка указательного, остро-пахнущего табаком пальца, что вдруг взяла и потерла у Тани под носом. Прикосновение к лицу было осторожным, если не сказать, что нежным, но все же больше неожиданным.

– Будь здорова, – повторил Березин голосом полным недовольства.

– Это все пыль.

Раздражение схлынуло, уступив место смущению, и чтобы хоть как-то прогнать его, Татьяна приблизилась к все еще глядящему одним глазом Березину.

– Что вам вдруг понадобилось наводить порядки?

Уперевшись коленкой в рыжий подлокотник, Таня коснулась пальцев Олега, но убрать их так просто не получилось. Она только обожглась прикосновением.

– Так и будете ходить?

– Так легче, – проговорил тот, и она только сейчас обратила внимание на то, с какой силой тот сжимает левый бортик кресла. – Еще пару секунд и отпустит окончательно.

Таня согласилась, посмотрела на висящее «на соплях» лыжное снаряжение, грозящееся свалиться и завалить теперь уже их двоих, а потом вновь взглянула на Березина.

– Можем поискать фанерку и гвоздики, – предложила она, улыбнувшись, – раз вам так легче.

Березин цокнул, но убрал руку почти тотчас же, продемонстрировав глубокий рубец и стремительно наливающийся синяк, берущий начало от четырехглавой звезды в середине.

– Все смеешься надо мной, Рыжая?

Не такая уж она и рыжая. Всегда была шатенкой. Это солнце ее высветлило в какие-то умопомрачительно короткие сроки.

– Разве порядок не мог подождать?

– Мог, – согласился Березин, наконец позволив дотронуться до своего лица. – Но твой приятель ринулся доставать зонтик, а потом и шезлонги.

Таня отерла покрытый грязью лоб, задрав наверх собственную футболку, убедилась, что все обошлось легким испугом и искрами из глаз, а потом опустила взгляд на глядящего на ее заголенный живот Олега. Его дыхание щекотало и охлаждало кожу.