Когда закончил, Владимир говорит:

– Интересный Мир. Похож на такой, как было бы после Апокалипсиса.

Григорий, он у нас любит всё анализировать, говорит, кивая головой:

– Если там и правда жили какие-нибудь осьминоги, так у них и Апокалипсис должен отличаться от нашего. Например – самое страшное для океанских обитателей – что? Точно: когда испарится вся вода! Ну вот! По описанию Волка как раз так и произошло.

– Непонятно только, откуда там чудовищная черепаха, явно отлично приспособленная к жизни в пустыне. – это влезает второй наш Василий, который Чекист. Поскольку всегда за Правду. И тоже любит, чтоб уж всё было – «как положено». То есть – разложено по полочкам.

– Ну, это-то как раз нетрудно объяснить, – у Михи уже появились интересные мысли, – Если жизнь из океана вместе со всей водой испарилась, её место тут же заняли обитатели суши. Как говорится: «Свято место пусто не бывает!» Вот и черепашка… Земная.

– Ага.Похоже на правду. Однако сейчас рассуждать об этом Мире, и о том, как бы там половчее устроиться, смысла особого не вижу. – Владимир хмурит брови, и тон у него серьёзный, – Предлагаю поэтому спокойно отправиться по домам. Там как следует подумать над вводными. И завтра обсудить. И методику поведения выработать. На всякий случай. Мало ли!..

Все согласны. План вполне рационалистичный. Да и утро, как верно подметили предки, вечера мудренее…

В метро сегодня снова почти пусто (Вечер пятницы!), и даже поезда ходят реже – через две, а не полторы минуты. Доезжаю сидя.

Во дворе встречаю наших «тихих алкашей» – дядю Федора (Хотя кто его знает, как его зовут на самом деле – может, Вениамин Петрович, или Сергей Иванович – он сам никогда своего имени не называл, а откликается на «дядю Фёдора», персонажа культового мультика!) и Алексея Владимировича, больше известного под той кликухой, которой его зовёт обычно с окна жена, любящая нарисовать над подоконником третьего этажа свою дебёлую грудь в низком вырезе застиранного и легкомысленно полупрозрачного халатика: «Лёшик!». Ну именно так их весь двор и называет обычно. Вот только с третьим «другом» у них обычно проблема. Если не выручает дядя Никодим, наш штатный дворник. Отстоявший своё «фирменное» место в привратницкой и штатном расписании ТСЖ от нападок и поползновений всяких там понаехавших узкоглазых и черно…опых претендентов.

Я культурный: проходя мимо скамейки, где они пригорюнились, (Похоже, закончился волшебный, придававший смысла и радости их существованию, напиток!) здороваюсь. Дядя Фёдор отвечает:

– Здравствуй, Ривкатик. – и, помолчав, и видя, что я прохожу мимо, спрашивает, – А вот скажи ты нам, старичкам, потерявшим смысл жизни и ориентиры в этом несущемся сломя голову, мире: для чего, по твоему непредвзятому мнению, человек живёт?

Понятно. Сегодня, значит, недобрали до нормы. Раз на философию потянуло.

– Думаю, дядя Фёдор, для того, чтоб оставить после себя потомство. И дать ему нужное воспитание и образование. – мысли эти не мои. Но я в этой позиции целиком согласен с мнением Раисы Халиловны, супруги тренера. Она женщина с большим жизненным опытом. И четырьмя дочерьми – правда, от первого мужа, тоже, кстати, алкаша. Который умер, просто замёрзнув в сугробе. А дочери уже взрослые, и замужем. И внуков у неё уже – не то семь, не то девять. И тренер, кстати, очень их всех любит.

Дядя Фёдор, когда в затруднении, поступает как я: то есть – чешет репу. Правда, у него она нестриженная, немытая и нечёсаная: не то, что моя— коротким ёжиком простая армейская стрижка. Но в спину мне всё равно слышу вопрос: