– Зачем он к нам ходит? – донимала она отца одним и тем же вопросом.

– Не к нам, а ко мне, – строго поправлял дочь Георгий Константинович, явно недовольный замедленными реакциями будущего жениха.

– Ну, хорошо, – пожимала плечами Аурика. – К тебе.

– Мы товарищи, – объяснял Одобеску, не позволяя себе никаких намеков на истинные причины почти ежедневного появления Коротича у него в доме.

– А-а-а… – с пониманием тянула красавица и радовалась тому, что внимание ее бывшего, как называла его Глаша, «кавалера» теперь приковано исключительно к персоне отца. – Тогда ясно.

– Мы тебе мешаем? – интересовался Георгий Константинович, сознательно подчеркивая свою с Мишей отчужденность от Аурики.

– Нет, – успокаивала его дочь, но внутри что-то непривычно поскребывало: то ли обида, то ли разочарование. Прекрасная Золотинка гнала прочь незнакомые ощущения и, открыв дверь гостю, привычно сообщала: – Отец у себя в кабинете, Коротич. Ждет-с, – язвила она и стремительно удалялась.

– Аурика Георгиевна, здравствуйте, – галантно приветствовал ее Миша и успевал увидеть только ее широкую спину с полукругом вьющихся волос.

За несколько месяцев постоянных посещений Коротич стал своим в доме. Глаша привычно готовила ужин на троих и загадочно улыбалась, накрывая стол. Интуитивно она верила, что выкладывает столовые приборы возле тарелки будущего зятя Георгия Константиновича, но из суеверных соображений помалкивала и тайно молилась о надлежащем исходе дела, осуществлявшемся под руководством барона Одобеску.

Во второй половине декабря Георгий Константинович сделал своему товарищу Михаилу Кондратьевичу Коротичу, как иногда он называл юношу во время конфиденциальных совещаний в кабинете, официальное предложение, суть которого сводилась к совместной встрече Нового 1952 года.

– А как же? – Миша показал глазами на дверь, подразумевая Аурику.

– А так же, – кивнул головой Одобеску и потер ладони.

– Я пригласил Михаила к нам на встречу Нового года, – спустя несколько дней объявил Георгий Константинович домашним и приготовился выслушать претензии возмущенной Золотинки.

– С какой стати?! – завизжала Аурика и даже выскочила из-за стола. – Почему я должна встречать Новый год с этим идиотом?

– Вы оскорбляете моего гостя! – Одобеску повысил на дочь голос. – Это непозволительно.

– Но я не хочу! – чуть не заплакала девушка. – Почему никто со мной не считается? Разве мое мнение больше ничего не значит? Новый год – это семейный праздник. Мы никогда не отмечали его с чужими людьми. Зачем он тебе сдался?

– Миша – мой товарищ, – завел старую песню Георгий Константинович. – И притом – он придет к нам не один.

– Не один?! – одновременно воскликнули Аурика и Глаша.

– Не один, – подтвердил Одобеску и заложил руку за воротник своего «домашнего пальто». – Он придет со своей избранницей. Похоже, в его жизни наметились серьезные изменения.

– Тогда я уйду из дома! – пригрозила отцу раскрасневшаяся Золотинка.

– Зря ты кипятишься, – мягко поставил дочь на место Георгий Константинович. – Мальчик недавно похоронил отца. Мы – его единственные близкие люди. Ему важны наша поддержка и одобрение. Неужели нельзя укротить свой нрав и оказать моему товарищу уважение? В конце концов, никто не запрещает тебе пригласить для парности молодого человека, если тебя так все это смущает.

– Ничего меня не смущает, – огрызнулась Аурика. – Мне вообще все равно.

– Ну, раз тебе действительно «все равно», то я прошу тебя выступить хозяйкой дома и с честью принять моих гостей, – торжественно произнес Одобеску и тут же ласково добавил: – Умница моя, Золотинка…