Он наворачивал уже третий круг по бассейну, но легче не становилось. Греб с такой силой, что плечо могло вылететь в любой момент, — и никакого толку. Его тело звенело, вибрировало, как натянутая тетива, и ослабить напряжение Серкан не мог.

Отчаявшись, он доплыл до бортика, подтянулся рывком и вылез из воды. Время уже давно перевалило за полночь, дискотека закончилась, стихли последние пьяные крики особо буйных постояльцев. В любой другой день Серкан уже давно спал бы без задних ног, тем более, вставать ему предстояло чудовищно рано, — как говорил отец, хороший руководитель должен начинать раньше, а заканчивать позже своих подчиненных. Но сегодня новому управляющему «Султан СПА Резорт» нужно было привести мысли в порядок. И раньше плавание с этим помогало. Пришлось дождаться ночи, — не лезть же в самую гущу туристов, — и прыгнуть в прозрачную, едва прохладную после жаркого дня воду.

Ни чер-та.

Проклятая девица не шла у него из головы. Может, русские девушки владеют какой-то тайной магией? Может, звуки их речи обладают каким-то дурманяще-гипнотическим действием? Да нет же. Глупости. Он просто сходит с ума.

Серкан не имел ничего против русских. Да и с какой стати? И в его собственных жилах текла русская кровь. Его дед в юности потерял голову и наперекор родне женился на студентке с Урала. О, сколько же историй о горячей бабушкиной молодости слышал Серкан! Поговаривали, что она на свадьбе вцепилась в волосы дедовой сестре Сельме! Прямо на собственной свадьбе! Якобы тетя Сельма что-то не то ей сказала. А когда дед заикнулся о том, чтобы взять вторую жену… У-у-у, что тогда было! Из окон дома летела посуда, мебель, кажется, даже кота бабушка случайно швырнула. К счастью, тот приземлился на одного из зевак, — а вокруг дома собралась тогда добрая половина улицы, — и не пострадал. Потом бабушка обиделась, взяла маленького сына Кемаля и рванула в Россию. Все семейство Озтюрков дружно выдохнуло. Но это было только начало.

Дед от горя чуть не рехнулся, и сколько бы ему ни подсовывали приличных девушек, он грезил только своей Люсенькой. Уехал за ней, прямиком за железный занавес Советского Союза, разыскивал ее там, где только мог, чуть не лишился глаза, подравшись с каким-то трактористом, у которого на Люсю, — пусть и с «прицепом», — были свои виды.

В итоге жену свою дед-таки отвоевал. Вывез обратно в Турцию, — уже не только с Кемалем, но и с крошечной тетей Дефне на руках. А самым забавным был тот факт, что бабушка Люся по-турецки так и не заговорила, это деду пришлось выучить русский. И, конечно, родня над ним за это посмеивалась: где же это видано, чтобы муж прогнулся под жену! Но любовь способна творить чудеса.

Вообще-то Серкан не сомневался, что турецкий бабушка знала в совершенстве и прекрасно понимала, о чем говорят люди вокруг. Но виду она не подавала: и с детьми, и с внуками упрямо болтала на своем родном языке. Потому-то Серкан так хорошо его выучил.

Он никогда не был в России, — бабушка жила здесь, в доме, который для нее построил дед собственными руками, когда семья Озтюрков еще не была богатой. Каждая деталь этого дома, каждый его уголок были своеобразным признанием в любви: дед сделал резные наличники, как в русских деревнях, двускатную крышу, деревянное крыльцо, чтобы его Люсенька не скучала по родине. И пусть этот дом сильно выделялся среди остальных, а местным казался нелепым и странным, бабушка была в нем счастлива. И наотрез отказывалась куда-то переезжать, даже когда ее старший сын, — основатель гостиничной империи, — купил ей роскошную двухэтажную квартиру в Стамбуле.