И разговор окончен.

Мне нужно воздуху. Пристегиваю Тесси поводок. Она упирается при выходе со двора, колеблется, и ближе к тротуару мне приходится просто ее тянуть.

– Пошли, Тесси! – говорю я. – Я знаю, что ты любишь дом, но собакам нужно гулять. И мне нужно гулять. Обойдем вокруг квартала и будем считать вечер завершенным? – Собака сидит у края газона – и ни с места. – Ну, понимаешь, без тебя мне будет не очень уютно. Человек, идущий сам по себе, выглядит подозрительно. Человек с собакой имеет правильный вид. Он при деле, выполняет свои обязанности.

Я как следует дергаю поводок, и Тесси с воем перелетает тротуар.

– Не ушиблась? Я тебя слишком сильно дернул?

Никогда не ходил по этим улицам ночью. Это слегка будоражит, пугает. Ощущение ложного спокойствия, длинные автомобильные дорожки, упирающиеся в дома – фонари включены, – излучают какую-то приятную меланхолию. Далекие голоса играющих детей, лающих собак.

По дороге Тесси подбирает и ест что-то странное, какие-то темные комья. Я свечу телефоном, чтобы лучше видно было. Похоже на лошадиный навоз, но это странно. Не видал я, чтобы тут табуны ходили.

На следующее утро звонит секретарша адвоката Джорджа:

– Ручка у вас есть?

– Да.

– У меня для вас информация. Вашего брата перевели в «Лодж», павильон «Мохонк», палата «Б». Вас просят представить список препаратов из его домашней аптечки. Дата, доза, аптека, врач. Также будет полезна любая информация о личном враче и психиатре. Просмотрите чеки по кредитным картам. Любая необычная запись за последние шесть месяцев была бы нам интересна. Потому что обвинение не снято. – Я сначала подумал, что она мне говорит, будто с кредитной карты Джорджа что-то пытались снять. Ну, как если вдруг блокируют карту, потому что кто-то пытался в Интернете купить по ней трактор. – Но она продолжает: – Окружной прокурор утверждает, что ваш брат ушел из больницы, имея умысел на причинение физического вреда.

– Ну нет, – говорю я, удивившись. – Я так не думаю.

Меня отвлекает движение за окном. Там на огромном и дорогом с виду коне неспешно проезжает женщина в полном костюме для верховой езды и с хлыстом в руке. На улице холодно. Из огромных ноздрей лошади клубится пар.

– У них там версия: убийство без заранее обдуманного намерения или с наличием такового. Главное – что не несчастный случай.

– Может, он пришел домой, потому что по собаке скучал. Он к ней очень привязан.

– Вдруг почувствовал неодолимый порыв в полночь удрать из больницы и дать ей печеньице?

– Вроде того, – говорю я.

– Ну-ну, мистер. Желаю удачи, – говорит секретарша. – Факсом вам скину, как проехать в «Лодж».

Ожидая факса, я нахожу в шкафу большой вещевой мешок и набиваю его футболками, тренировочными штанами, джинсами. Носки, белье, зубная щетка Джорджа, паста, бритвенный прибор, кроссовки, плавки – мало ли что. Лает собака – звякает почтовый ящик, и падает рукописная записка: «У нас для тебя кое-что есть». Открываю дверь…

На улице никого.

Отличный день для автомобильной поездки. Но я не перестаю удивляться, как далеко забрался в глубь штата этот «Лодж»: высоко в горах, сельский адирондакский особняк с привратницкой у въезда.

Оттуда выходит человек и просит меня открыть багажник. Зеркалом заглядывает под машину, обыскивает меня и сумку металлоискателем.

– Не возражаете, если я это пока у себя оставлю? – У него в руке монтировка. – Мы вас обратно без нее не выпустим, мы очень аккуратны, – говорит он.

На вершине холма машину принимает парковщик, и я иду с вещмешком к Джорджу.

Большой письменный стол, за ним – секретарша. Будто и не психбольница, а отель.