– Доставка, – говорит он. – Распишетесь за все это?

– Конечно. А что это?

– Ваше имущество.

– Мое?

– Офисное барахло, – говорит он, поворачиваясь уходить. – Откуда мне, на фиг, знать? Я курьер. Восемь утра, а люди уже вопросы задают. Когда ж это кончится?

Он идет к своему фургону, всю дорогу причитая.

Я затаскиваю ящики в дом. В них – вещи из офиса Джорджа.

– Ты что-то заказывал? – спрашивает Эшли.

– Это для твоего папы, – говорю я, и мы втроем затаскиваем ящики к нему в кабинет и закрываем дверь.

– Можно я цветок себе возьму? – спрашивает Нейт.

Принято решение снять Джейн с системы жизнеобеспечения и взять у нее органы для пересадки.

– Я всю ночь не спала, – говорит ее мать. – Я приняла решение, передумала, снова решила и снова передумала.

– Кто скажет детям? – спрашивает кто-то.

– Это ты должен, – говорит отец Джейн, тыча пальцем в мою сторону. – Это ты во всем виноват.

Нейта и Эшли ведут в конференц-зал; они просят меня пойти с ними. Мы сидим, ждем, ждем, и наконец приходит доктор. Приносит сканы, диаграммы и графики.

– Ваша мама очень больна, – говорит он.

Дети кивают.

– Повреждения мозга неустранимые. Поэтому мы хотим, чтобы ее тело помогло вылечиться другим, кто страдает. Ее сердце поможет тому, у кого сердце уже не работает. Вы понимаете?

– Папа убил маму, – говорит Эшли.

К этому трудно что-нибудь добавить.

– Когда вы затычку вытащите? – спрашивает Нейт.

Доктор берет себя в руки:

– Мы отвезем ее в операционную и изымем органы, которые можно пересаживать.

– Когда? – хочет знать Натаниэл.

– Завтра, – говорит врач. – Сегодня позвонят всем, кому может помочь ваша мама. Они приедут в ближайшую к своему дому больницу, и их врачи начнут готовиться.

– Нам можно ее увидеть? – спрашивает Эшли.

– Да, – отвечает доктор. – Можно ее увидеть сегодня и завтра с утра.

Каким-то образом известили полицию, и приходит коп с фотографом. Нас просят выйти из палаты, задергивают занавески вокруг ее кровати и начинают снимать. Снова и снова полыхают белые вспышки, высвечивая силуэты копа и фотографа. Я не могу удержаться от мысли: они делают крупные планы? А одеяло снимают? И фотографируют ее голую? Вспышки привлекают внимание; родственники других пациентов смотрят на нас странно, но молчат. Инсульт, инфаркт, ожог – УБИЙСТВО! – мы тут известны всем, и не по фамилии.

Когда полицейские заканчивают, нас впускают обратно. Я смотрю на одеяло. Если они его сняли, то что увидели? На что похожа женщина, мозг которой умер? Боюсь, что ответ я знаю: на покойницу.

С адвокатом Рутковски мы встречаемся на больничной парковке и вместе идем к Джорджу разговаривать.

– Он ни разу о ней не спросил, – сообщаю я.

– Будем считать, он не в своем уме, – предлагает адвокат.

– Джордж! – говорим мы с Рутковски одновременно, когда сестра отводит штору. Джордж лежит в кровати, свернувшись в клубок.

– У вашей жены Джейн диагностировали смерть мозга. Ее снимут с системы жизнеобеспечения, и выдвинутые против вас обвинения будут переквалифицированы на обвинение в предумышленном или непредумышленном убийстве или на что нам удастся их уговорить, – говорит адвокат. – Но дело в том, что, как только это произойдет, машина придет в движение и вариантов у вас останется меньше. Я договариваюсь, чтобы вас отправили в одно заведение – я с ним работал когда-то. После прибытия будет период детоксикации, а потом, надеюсь, они смогут заняться вашим основным психозом. Вы понимаете, о чем я говорю? К чему веду? Вы меня слышите?

Адвокат делает паузу.

– Я смотрю, а она у моего братца отсасывает, – говорит Джордж.