– Хорошо, да не очень! Наши лекари жалуются, что хлеб отбивает! Да и так, неспокойно от пришлых. Может, попросите их подальше от нашей деревни убраться?

– Нам за это не платят, дед. Пусть полиция твоих цыган гоняет. – Веснушчатый демонстративно отвернулся.

– Да какая полиция? Я тут, можно сказать, один за всех отдуваюсь, – охнул староста. – Что за молодежь пошла непочтительная.

– Погоди, Антон, – одернул друга Силантий. – Я схожу к ним. Приструню, чтобы покой не нарушали.

Это был шанс хоть немного развеяться. Гонять воров на самом деле он не собирался, но скуку разогнать – точно.

– Вот это разговор, – заулыбался староста, бросив хитрый взгляд на паренька, теребившего медную пуговицу на расстегнутом кителе. – А я вам за работу самогону своего поставлю.

– Да тут на каждом углу наливают, – снова влез Антон. – Табаку достать сможешь? Страсть как курить охота, а табаку и нет. Тогда и я схожу, раз такое дело. – Но как только староста ушел, набросился на друга. – Нельзя нам из деревни уходить, слышь, Силантий?

– Я один пойду. Если что, прикроешь меня, а табак поделим.

– Даже не знаю… нечестно как-то, – почесал вихры друг, но было видно, что такой расклад его устраивает.

– Решено, иду один. – Силантий спрыгнул с бревна. – К вечеру обернусь.

Антон проводил его задумчивым взглядом. Может, и было бы все иначе, если бы не она… Не Софья… Почему она выбрала не его, а Силантия? И точно кошка пробежала между друзьями…

Снова вспомнилась его последняя встреча с Софьюшкой. Ледяной королевной с ним была, а сердце рвалось от боли. Не пара ей Силантий! Не любит он ее и никого не любит! Весь в отца своего пошел, армия ему мать, сестра и невеста.

Даже если руки придется его кровью омыть, он пойдет на этот грех! Все одно без Софьи жизнь смысла не имеет никакого.

Силантий табор нашел быстро. Вышел к реке и направился к поднимавшимся за жидким пролеском струйкам дыма. Вскоре из-за деревьев послышался разноголосый гомон, гитарные переборы и ржание коней. Потянуло запахами костра и жареного мяса.

Тропинка привела Силантия к небольшой поляне, на которой стояли шатры и кибитки, горели костры. На них жарилось мясо, готовилась похлебка. У костров сидели смуглые люди. Звучала гитара, и приятный женский голос выводил куплет о несчастной любви и горячей цыганской крови. Поляну огибала мелководная речушка, в которой плескались чумазые ребятишки.

Увидев военного, цыгане насторожились, но враждебности не выказали. Девушка отложила гитару и посмотрела на Силантия:

– Что нужно тебе, красивый? Погадать пришел или хворь вылечить?

– Не верю я в гадания, – буркнул Силантий, подойдя к костру.

– Тогда зачем явился?

– Жалоба на вас поступила. Надо бы разобраться.

– И кто жалуется? – Из шатра вышел высокий плечистый мужик в простой холщовой рубахе. За вихрастой шевелюрой и густой черной бородой его лица было не рассмотреть, только глаза горели, что уголья. – Если цыгане, значит, сразу воры? А ты за руку нас ловил?

– Отчего же воры? – хмыкнул поручик. – Говорить я такого не говорил, но по закону проверить обязан.

– Мы твоим законам не подчиняемся. Цыгане – народ свободный. Шел бы ты отсюда подобру-поздорову. А то места глухие, ведь и не найдут.

– Мне бояться не с руки, иначе в армию не взяли бы. – Силантий положил руку на эфес сабли. – К тому же мои друзья знают, где я. Не вернусь до заката – искать придут.

– Видели мы твоих друзей, Силантий. – Девушка поднялась.

– Откуда ты меня знаешь? – опешил поручик.

– Дым сказал, – улыбнулась цыганка.

– Дарина, подай гостю похлебки, – сказал бородач, – не откажешь, служивый?