‒ Никто не пойдет против меня, Рамир. А кто решит, тот будет закопан под землю живьем.

‒ Ну-ну. А пташка твоя? Она сейчас счастливо парит, радуясь свободе. Свыкнется ли она с тем, что ей придется сидеть дома и растить детей?

‒ Ты так говоришь, как будто скептически относишься к этому. Иногда мне кажется, что ты вовсе не цыган.

‒ Смешно, ‒ сделал он глоток виски. – Не знаю, как тебе, но наши женщины меня раздражают. Будет грустно, если ты оборвешь крылья Мире и превратишь ее в одну из наших.

‒ Я постараюсь, чтобы этого не произошло, но мои нервы, ты знаешь прекрасно, не железные. В любой момент я могу сорваться и хочу, чтобы ты тогда меня остановил любым способом. Я не прощу себя, если причиню боль Мире.

‒ Не беспокойся, я вырублю тебя, когда у тебя снесет крышу рядом с ней.

Я усмехнулся, представляя это. Брат ни разу не побеждал меня в бою. Если я потеряю контроль, то ему придется хорошо постараться, чтобы остановить меня.

Вскоре к нам вернулся Джура и сообщил, что Кощей был очень обеспокоен тем, что на ринг выйду я.

‒ Могу поклясться, он наложил в штаны, ‒ расхохотался Рамир.

‒ Да. Мне показалось, что он подумал было отказаться от боя, но все же мужик не растерял свою честь, ‒ произнес Джура, а после добавил мне: – После этих двоих твой выход.

Я поднялся с дивана, направляясь к раздевалке. В моем шкафу всегда лежали спортивные штаны и бинты, которыми я заматывал себе руки. Стянув футболку, я задышал свободной грудью. Ничего не стягивало мое тело, и я готов был рвать и метать. Возможно, бой поставит мои мозги на место.

Когда я вышел, толпа взревела. Они хотели крови, и я готов был им это предложить. Многие знали меня, и в их глазах читался ярко выраженный страх потерять свои бабки. Но те, кто пришел сюда за жарким представлением, прильнули к рингу, чтобы не упустить ни один мой удар.

Кощей недавно вышел из тюрьмы и был в хорошей форме. У него не было денег и ему нечего было терять, поэтому он пришел к нам за помощью, и мы дали ему возможность подзаработать. Вот только сегодня он не отделается несколькими ссадинами.

Мое тело загудело от едва сдерживаемой жажды крови, а глаза начали вылавливать каждое движение соперника. Как только между нами поднялась рука, я налетел на мужика, нанося удары по его телу. Он умело выстоял, не дав мне повалить себя. Крики толпы взбудоражили меня, но вскоре их голоса превратились в противный писк.

Я вновь налетел на Кощея, безжалостно колотя его. Оборона соперника дала трещину, и мои руки достигли его головы. Я продолжал без остановок бить его, пока он не рухнул на пол. Нависая сверху, я пинал соперника снова и снова, пока мне в лицо не брызнула теплая кровь.

Мои глаза все время были открыты, но казалось, что я только сейчас начал видеть то, что натворил. Лицо Кощея было превращено в фарш: ни носа, ни глаз не было видно. Его тело лежало подо мной, не подавая признаков жизни.

Подняв глаза, я заметил, как толпа затихла, с диким ужасом смотря на меня.

‒ Идем, ‒ схватив за руку, Рамир вывел меня за пределы ринга.

Люди расступились, пропуская нас. Никто не решался переступить нам дорогу. Закрыв дверь раздевалки, брат прошелся по мне странным взглядом. Его брови сошлись, а глаза бегали вниз-вверх.

‒ Что? – не сдержался я.

‒ Ты потерял контроль.

Отмахнувшись от него, я вошел в душ, включая воду. Под ногами жидкость приобрела красный цвет.

‒ Я убил его? – спросил я, чувствуя, что Рамир зашел следом.

‒ Скорее всего. Вряд ли можно выжить, когда твой череп проломлен.

Я не переживал за то, что кто-то из зрителей может донести на меня. Все и так знали, что в большинстве убийств виновен или замешан я и что менты находятся подо мной. Никто не рискнет своей шкурой ради какого-то зэка.