Эрудит-официант читает наизусть бурлескные стихи семнадцатого века о том, как паладин Орланд умер, облопавшись полентой.

– В Бергамо поленту подавали с цельными тушками снегирей, или зябликов, или щеглов…

– …гриппозных! – хором вскрикивают Вика и Наталия.

– Что вы! Дикая дичь запрещена. Это только так, в исторических книгах рецептов. Птички нынче доморощенные. Их разводят в Хорватии, Румынии. Теперь о региональных вариантах. В Биелле в поленту добавляют столько сыра, что золотой цвет вытесняется молочным. В Романье полента вся зеленая, туда подмешана уйма огородных трав. В Лоди спецблюдо – полентовые блинчики…

Приносят и осторожно скатывают шедевр на белую буковую доску с домотканого холщового плата. Священнодействие, анти-мандилион. Не Христос напечатлелся на ткань, а ткань на лик поленты.

Когда доходит до сладкого, приносят обляпанную скользкую миску с заварным кремом и ложками вычерпывают крем, вливая его посетителям в глубокие тарелки. На крем сыплют остро-соленую раскрошенную глазурь. Вот это сочетание вкусов! Вот это новаторство!

Наталия бормочет:

– Виктор, я, кажется, буду вести от газеты блог.

– Зачем тебе это рабство, с плебсом заигрыванье? – в ответ Виктор. – Ты же презираешь полузнайство.

– И амикошонство.

– Именно. Это скорее уж мы, прошедшие через молодежный протест, чистим себя от элитарности, и для нас интернет – покаяние.

– Нет, я не от комплексов. Просто мир идет вперед. Надо шагать с миром в ногу. Мне все любопытно. Люди, лица, новости. Перехожу с сайта на сайт, по цепи. Щелкаю сто раз и влипаю на полдня. Это почти несовместимо с работой.

– Ну и общений разных, не забудь, в блоге будет столько, что времени у тебя не останется вообще ни на что совсем.

– Да. Но учти, что в детстве у меня друзей вовсе не было. Я училась с домашними учителями в Монкальери. Как-то выросла все же. Выдержала молчание нон-стоп. Теперь попробую другую крайность. Попробую общение нон-стоп. Сменю стереотип. Почему колонка в газете – да, а колонка в блоге – нет? Люди читают больше интернет, чем газеты.

– Тогда забудь о своих далеко идущих планах.

– Далеко идущих, именно. Планировать я умею, а вот путного не делала давно.

– Ну, если уж ты не делала… На комплименты напрашиваешься? Не на критику же? Кстати, я хотел сказать… вот тебе и критика, пожалуйста. О чем ты забываешь регулярно?

– О чем?

– Ты забываешь о самой себе. Тебе работа важнее. И даже когда ты застряла в лифте, через решетку тебе впихнули мышь и резиновую клавиатуру…

– …вынесли на площадку монитор…

– Ну вот, самой смешно.

Наталия улыбается, но взгляд ее с некоторым раздражением уходит вверх и вправо.

– Нати, не сердись. Если ты мне позволишь… Что в тебе нет кокетства – это главное кокетство и есть. Неспособность или нежелание расслабиться?

– Виктор, неспособность, нежелание… Зачем все это обсуждать! Мне вообще неинтересно про себя говорить, а особенно про чувства. Идеи важнее чувств. А общее интереснее личного.

– Из тебя замечательная революционерка получилась бы.

– Вот уж не знаю. Революционность – действие. Действуют хорошо те, кто не боится ошибок. А я ошибок боюсь. Потому что сразу представляю, как кому-то моя ошибка может боком выйти.

– Тем более тебе не позавидуешь. А ухажерам твоим так и еще тем более.

– Ничего себе договорился! Моих ухажеров жалеть? Разве им плохо?

– Ну конечно плохо. Погляди на меня. Исстрадался весь.

– Нет спасения. Ухажерам плохо, мужу плохо. Перед всеми виновата я.

– Мужу-то чего было жаловаться. Блажен тот, иже…

– Муж, вот именно, не выдержал испытания тем, в чем ты сейчас меня виноватишь.