«Поиграем в мужа и жену?» – смеясь, воскликнул одиннадцатилетний император. Пятнадцатилетняя Мария побледнела, едва не упав в обморок. Этот капризный, жестокий подросток был ей противен, его поступки и игры ужасали.

Увы, поделать Мария ничего не могла: злой и распущенный недоросль был не только ее женихом, но и государем. Красавица вспомнила напутственные слова своего дорогого батюшки, требовавшего быть ласковой с императором и выполнять все его приказы.

Изящная дрожащая ручка несчастной невесты потянулась к шнуровке платья, но государь вдруг воскликнул: «С тобой неинтересно, фарфоровая кукла! Дениска, зови Аньку и Лизавету!»

Паж стремительно кинулся к дверям, и через минуту в них вбежали, весело смеясь, две фрейлины. Не удостоив даже взглядом остолбеневшую от унижения Марию, красавицы присели на ложе его величества.

Игра в мужа и жену началась.

В семье Александра Даниловича Меншикова 26 декабря 1711 года произошло долгожданное событие: его супруга, Дарья Михайловна Арсеньева, подарила светлейшему князю малютку-дочку, назвали которую Марией.

Батюшка новорожденной являлся в ту пору правой рукой государя Петра Алексеевича. «Полудержавный властелин», в босоногом детстве продававший пироги в Москве, ныне вместе с царем вершил судьбу Руси, создавая из Московского царства величайшую империю в мире.

Дочку Данилыч обожал и стремился дать ей наилучшее образование. Когда Марии исполнилось шесть лет, в дом Меншиковых были приглашены учителя-иностранцы, обучавшие девочку языкам, пению и танцам.

Александр Данилович очень рано начал задумываться о женихе для дочери. По мнению светлейшего, тянуть с этим делом не следовало, ведь сегодня он был в фаворе, но кто знал, как судьба распорядится завтра. Нужно было успеть выдать дочь за знатного да богатого человека, что обеспечит и ее будущее, и будущее зарождающегося славного рода Меншиковых.

В России Данилыч женихов для дочери не видел: подобно Петру I, он не шибко жаловал старую русскую аристократию, вышедшую из боярских палат, пропахших брусничным морсом да кислыми щами. В этом вопросе Меншиков смотрел на «цивилизованный» Запад.

В 1720 году во время встречи Меншикова с литовским гетманом Яном Сапегой зашла речь и о будущем детей двух государственных мужей – 9-летней Марии и 20-летнего Петра.

Александр Данилович посчитал Петра Сапегу весьма привлекательной партией для своей дочери: потомственный граф, сын богатейшего человека Речи Посполитой, претендента на польский трон. Да и сам Петр считался вполне вероятным соискателем короны великой династии Ягеллонов. Породниться с Сапегами для Меншиковых было очень престижно. Да, Мария Александровна была княжной, но вот только отец ее не так давно кричал на извозчичьем вокзале в Москве: «Кому пироги сладкие, да с капусткой, да с брусникой?»

К тому же Петр Сапега был красавцем. Конечно, разница в возрасте была велика, но в те времена на такие мелочи смотреть было не принято, а кроме того, Данилыч и граф Ян Казимир договорились, что жених подождет, пока невеста «войдет в тело».

Ожидать этого момента Петру предстояло в России. В 1721 году юный граф приехал в Петербург. Из уважения к Данилычу Сапега сменил европейский костюм на вошедший тогда в моду в России зеленый сюртук, как у Петра I.

Меншиков поселил будущего зятя в своем великолепном дворце на набережной Невы.

Петр редко видел десятилетнюю невесту, но этого хватило, чтобы девочка влюбилась в галантного графа полудетской влюбленностью. Сапега, впрочем, большого интереса к Марии не проявлял. С первых дней в Петербурге он погрузился в светскую жизнь столицы и немало времени проводил в царском дворце, премило общаясь с красивыми фрейлинами.