И он говорит что-то ещё, я почти не слушаю, меня заполняет каким-то безразличием.
Мне уже всё равно… Мне всё равно… Пусть делает со мной, что хочет … Выбора же нет… Я в его власти. Идти некуда. К Джану? Там ещё хуже будет. Правильно тот человек говорил.
Вода мощным напором бежит в ванну.
На маленьком столике появляется чистое полотенце и всё, что я заказала через Интернет. На вешалке – тёплый халат.
Стою, обняв себя руками и закрыв глаза.
Я не смогу расстегнуть это ненавистное платье сама, – доходит до меня. Там всё время заклинивает молнию.
Выключает воду. Пена стоит толстым пушистым слоем.
– Ясь… Я помогу?… – пальцы неощутимо ложатся на мою спину.
Закрываю лицо руками.
Он тянет молнию вниз. Несколько раз аккуратно дёргая её вверх, чтобы она пошла дальше. Расстёгивает до самых бёдер.
Тело сжимается. Я знаю, что он видит сейчас моё бельё и голую спину.
И он смотрит! Мою кожу жжёт от его взгляда. Я слышу и чувствую спиной, как неровно он дышит.
Голова кружится, колени подкашиваются от его дыхания. Или от страха. Или от стыда. Хватаюсь ладонью за стену.
– Халат, Ясь, – шёпотом выдыхает он. – Не надевай это платье обратно.
– Как скажешь…
– Если что-то нужно, позови меня. Не стесняйся.
Киваю.
Дверь за спиной закрывается.
Прикасаюсь ладонями к своим горящим щекам.
Не тронул.
Пока.
Но ведь это будет. Надо смириться. Никак не могу представить, как это будет. Если так, как с Джаном, я смогу терпеть. Главное, чтобы не хуже. Пожалуйста…
Кого я прошу?
Он меня теперь не услышит. Или в наказание сделает так, чтобы мне было хуже, больнее и страшнее, противнее!
На двери шпингалет. Я могу закрыть?
Не знаю. Джан запрещал закрываться от него.
Но руки тянутся к замку, и я тихонечко сдвигаю его в закрытое положение. Становится немного легче.
Стягиваю платье, бельё. Закидываю всё в стиральную машинку.
Платье, конечно, будет испорчено.
Но я ненавижу это платье, и мне его не жаль.
Глупая...
Другого же может и не быть.
Но я всё равно нажимаю на кнопку «Пуск» в своей безразличной апатии.
Погружаюсь в горячую воду. Закрываю глаза.
Мне почти что хорошо. Моему телу хорошо. Остальное нужно сейчас отключить, иначе я сойду с ума.
На краю ванны плавающая подушечка.
Мне можно её взять?
Лёша сказал – всё можно. Он добрый, мне кажется. Не будет ругать из-за такого.
Когда вода начинает остывать, берусь за волосы, лезвие, скрабы, крема, масла…
Нельзя быть некрасивой.

– Это неуважение к мужу, – проносятся в моей голове нравоучения мамы Наргизы. – Идеально всё должно быть. Чисто, гладко. Вкусно пахнуть.
Какому теперь мужу? – вздыхаю я. Лёша не муж.
Пытаюсь представить его без одежды. Какой он будет? Такой же тяжёлый, неуклюжий, как Джан?
В глазах тут же темнеет от стыда.
Что тут представлять? Все мужчины одинаковые… Надо терпеть, и всё. И таблетки надо пить, пока разрешает. Не примут моих детей в его роду. Не будет им защиты. Зачем он мне обратное говорит?
Почему я девочкой родилась?.. – накатываются опять слёзы.

Несправедливый мир. Говорят, женщина заслужила. А когда я заслужила такую судьбу? Если Бог меня создал, чтобы наказывать… Не могу я тогда понять Бога. Для чего это ему? Мама всегда говорила, что наш отец в семье наместник Бога. Я верила. И казалось мне, что Бог справедливый, добрый, строгий, разумный. Легко было смиряться перед ним и своей судьбой. А на Джана смотрела – казалось, что Бог капризный, равнодушный, несправедливый, гневный! Джан ведь его наместником был для меня? Так мне Бога показал! Это его ответственность перед Богом! Да только ему плевать! Смеётся на мои слова – и только. Говорит: «Дура, замолчи». Может, и правда, дура. Но не понимаю, как такой Бог над всем живым может быть и закон держать, если он себя не может держать. Пить может, пока не упадёт, как животное. Коран запрещает! Отец не пил вина...