Услышав это, я сделала над собой усилие, чтобы справиться со стеснением. Наверняка этому господину приходилось проводить много осмотров. Он почти как лекарь, перед которым не стыдно раздеться. Однако, как бы я не пыталась себя успокоить, почувствовала, как щеки покрылись румянцем. Не думала, что впервые мне придется раздеться перед мужчиной при таких обстоятельствах. В девичьих грезах все было иначе, но сейчас не время вспоминать о глупых мечтах. Если господин Турвальсен решил дать ход разбирательству, я должна показать синяки, которые послужат подтверждением моих слов.

Я справилась со шнуровкой на груди, решительно сняла платье и теребила подол в руках, не зная, куда его девать. Взгляд зацепился за разорванный воротник. Достать бы иголку с ниткой, и я смогу зашить его так, что повреждение будет почти незаметно.

- Бросайте одежду в корзину! - велела Нанна.

- А когда платье вернут из стирки? - робко спросила я.

- Никогда! - усмехнулась Нанна. - Вашу одежду сожгут, а вам выдадут новую.

Я посмотрела на платье. Розовое и воздушное из атласного шелка оно было моим самым любимым. Разорванный воротник напомнил мне о том, что произошло ночью. Платье моментально утратило привлекательность. Я швырнула его в корзину, и без лишних сожалений утрамбовала ногой пышный подол.

Турмалин сняла сорочку и тоже бросила ее в корзину. Рубцы на ее спине успели частично затянуться. Краснота сохранилась только в местах, где следы от ударов накладывались друг на друга. Я вздрогнула, представив, насколько это, должно быть, больно. За что с ней обошлись так жестоко? Мои пара царапин и синяков не шли ни в какое сравнение с ударами плетью.

Ментальщик неспешно перелистывал папку с документами. В какой-то момент он поднял глаза от бумаг и пристально посмотрел на меня. Я почувствовала, что щеки вспыхнули сильнее. Турмалин уже успела избавиться от белья, а я до сих возилась с чулками.

Закончив раздеваться, я стояла, не зная, куда спрятать глаза, и что прикрывать руками.

- Украшения тоже снимайте, - велела Нанна.

Из украшений на мне было кольцо с символикой пансионата Кловер - листком клевера, которое мне подарили за хорошую учебу и простые золотые сережки, которые я носила с детства. Если с кольцом я могла расстаться скрепя сердце, то серёжки - подарок отца, терять не хотелось.

Нанна забрала украшения и положила их в деревянную шкатулку. Заметив взгляд, которым я проводила сережки, она сказала:

- Вам вернут украшения, когда вы выйдете отсюда.

- Если выйдете, - добавил ментальщик с усмешкой.

Какое унижение, стоять обнаженной посреди кабинета и выслушивать насмешки работников казенного дома! Невольно я потрогала шею. Единственное, что на мне осталось - это ошейник. Я получила его в возрасте двенадцати лет, когда выявили мои способности, и вряд ли расстанусь с ним до конца жизни, ведь его невозможно снять самостоятельно.

Ментальщик отдал папку с документами Нанне и переключился на меня.

- Подойди! - велел он.

Ноги не слушались, будто прилипли к полу. Ментальщик обошел меня по кругу, разглядывая, словно оценивал товар. Я опустила глаза и обхватила себя руками, а он продолжал смотреть колючим взглядом, от которого по спине бегали мурашки.

Ментальщик жестом велел мне поднять руки. Скользнул безразличным взглядом по ссадинам на плече, по овалам красных пятен от пальцев, которые еще не успели оформиться в полноценные синяки на спине и шее.

- Внешних повреждений не обнаружено, - констатировал он.

Нанна сделала пометку в документах.

Я не ослышалась?

- А как же это? - я указала на ссадины.