Любой намёк на насмешку или веселье исчез из глаз наагалея. На Дейну он посмотрел тяжело, молча обещая ей долгий и обстоятельный разговор. Не будь рядом ребёнка, он бы уже затащил хранительницу за ширму и выпытал подробности. Он не верил, что Дейна могла оборачиваться мужчиной. Не хотел верить. Но в памяти всколыхнулось воспоминание о длинной лохматой тени, обнимающей в свете костра Дейну, и под ложечкой нехорошо засосало. Прожив восемь веков и узнав мир, казалось бы, во всём его многообразии, Ссадаши всё же не утерял способность удивляться.

Потому что мир всегда находил, чем удивить и поразить его.

И как же Ссадаши хотелось, чтобы именно сейчас мир не удивлял его, а у загадочных слухов о Дейне нашлось простое объяснение. Например, что папенька Дейны под прикрытием любящей дочери шляется по борделям. Хотя насколько нужно любить отца, чтобы сопровождать его в такие места?

– Мы ещё вернёмся к этому разговору, – мрачно пообещал Ссадаши.

На императорский парк опустилась тёплая бархатная ночь, пронизанная рассеянно-мечтательным сиянием луны и холодным, звенящим светом волчьего месяца, чей лик напоминал согнувшегося дугой нага. Вполне конкретного нага, чьё исчезновение испоганило всю красоту ночи желающим насладиться поздней прогулкой.

– Ну? – Шширар вопросительно уставился на вынырнувшего из кустов запыхавшегося Шема.

Тот виновато мотнул головой и пожал плечами.

– Ни тени запаха, – охранник выглядел искренне растерянным. – Будто их здесь вовсе никогда не было.

В другое бы время Шширар нарычал на подчинённого, но в этот раз он и сам был обескуражен.

Мастерство наагалея исчезать в неизвестном направлении было известно всему княжеству. Иногда казалось, что он знает о расположении никому не ведомых портальных врат и имеет знакомство с никому не известным сильным магом, который его этими вратами и спроваживает куда-то.

Но даже наагалей не мог затереть полностью следы своего существования.

Шширар сперва решил, что у него нюх отбило. В покоях господина, в которых тот жил третью неделю, его запаха не было. Даже отхожее место наагалеем не пахло!

Но подушки пахли пером, чернила – чернилами, а Шем – Шемом и пирожками с мясом.

Наагалеем же ничто не пахло.

И Дейной тоже.

Охранявшие их наги видели, как господин с хранительницей нырнули в потайной ход, крышка которого была спрятана на илистом берегу прудика. Не желая вызывать недовольство наагалея, охранники не полезли за ними, а заползли в подземелья через другой ход.

И не смогли найти его следов.

Обеспокоившись, они вернулись и залезли в лаз у пруда, но, к своему изумлению, не нашли следов и там! Пыль в коридорах лежала нетронутым толстым слоем. Были найдены только отпечатки лап большой кошки.

А присутствие наагалея и Дейны будто бы стёрли.

Шширар сглотнул. Для нага, привыкшего полагаться на нюх и острое зрение, подобное было невероятным. Даже накатывало жутковатое ощущение, что господин с хранительницей вообще исчезли из мира.

– Может, верхом на кошке уехали? – отчаянно предположил Шем.

Следы невесть как попавшей в подземелья Госпожи сейчас были единственной зацепкой. То, что наследившие лапы принадлежали именно питомице наагалея, сомнений не вызывало. Кошка весьма по-особенному ставила левую переднюю лапу и ходила нервно, суетясь и мельтеша.

И её не было на территории дворца.

– Идём за Госпожой, – решил Шширар. – Рем и Ссешш пусть продолжат искать во дворце, остальных отправим в город, а сами пойдём за кошкой.

– Наагалею Ваашу сообщил? – опасливо спросил Шем.

Шширар стиснул зубы.