За интригана-господина Дейна очень переживала. И если в самом начале знакомства она переживала за него лишь как за объект охраны, порученный ей, то сейчас как-то всё изменилось. После пережитых совместно неприятностей наг стал ближе и немножечко понятнее. Слабый, больной и ворчливый наагалей проник в душу едва ли не быстрее наагалея-ребёнка. Но в этот раз Дейна была уверена, что образ настоящий. А увидев одну сторону настоящего господина, Дейне теперь чудилось что-то настоящее во всех его масках. Ну или, может, наагалей позволял ей что-то такое увидеть. Как посвящённой в тайну.

Между ними словно пролегла тонкая-тонкая нить привязанности. Дейна точно знала, что сохранит о наагалее тёплые воспоминания. Взбалмошный, коварный, дурящий головы и в то же время заботливый, весёлый и иногда слабый, ворчливый. Недовольный наагалей Дейне даже больше нравился. Улыбался наг так, что порой неясно, действительно ли ему весело или он притворяется. А ворчит и злится господин всегда по-настоящему.

– Погуляем? – Ссадаши, прищурившись в улыбке, посмотрел на хранительницу, и та кивнула раньше, чем успела обдумать предложение. – Шем, оставь нас. Мы на свидании!

Охранник скептически приподнял брови, но приказ оспаривать не стал и послушно скрылся за кустами.

– Всё равно где-то рядом ползают, – с весёлой досадой поморщился Ссадаши, отводя локоть в сторону так естественно, что Дейна столь же естественно положила ладонь на мужское предплечье, лишь секунду спустя вспомнив, что сейчас она не благородная девица, а хранительница. Но наг уже положил поверх её ладони свою, и вырываться было как-то грубо.

Закатный пожар отгорел, и горизонт лишь слегка розовел, всё больше серея и синея. Птичий гомон утихал, в глубине парка начинал распеваться соловей. Вспыхивали жёлтые огни фонарей, и на дорожках всё чаще стали попадаться женщины в прелестных нарядах. Они наслаждались прогулкой в вечерней прохладе и бросали взгляды на независимо прогуливающихся мужчин. Парочек было мало, они выйдут на променад немного позже, когда тьма станет глубже и таинственней, а на небе чётче проступят звёзды и не очень находчивые кавалеры смогут дарить их барышням.

Завидев наагалея, гуляющие спешили разбежаться по соседним дорожкам и уже оттуда, под прикрытием кустов, деревьев и фонарных столбов, с любопытством следили за хвостатой фигурой. Ссадаши это вполне устраивало, Дейна же беспокоилась и рыскала глазами по стремительно сгущающейся на крышах тьме, опасаясь, что Тинтари засел где-то рядом и только ждёт удобного случая.

Наг заполз на горбатый мостик, перекинутый через один из многочисленных прудиков, и остановился. Опёрся локтями на перила и, свесив хвост вниз, поболтал кончиком в воде. И поторопился отдёрнуть конечность, когда поверхность с плеском разбило с десяток хищных рыбьих морд.

– Щуки? – Ссадаши ошалело уставился на фыркнувшую от смеха хранительницу.

– Императорская месть за погубленных карпов, – Дейна встала рядом и, облокотившись на перила, с улыбкой посмотрела на расходящиеся по воде круги.

Щуки, в отличие от карпов, не кружили долго на поверхности. Убедившись, что это не кормёжка, они скрылись в мутной глубине. Будто и вовсе здесь не водились.

– Её высочество рассказывала. Этот мост был местом встреч влюблённых, и здесь брали начало не только прекрасные истории любви, но и настоящие драмы, – Дейна не смогла удержать торжественность и, широко улыбнувшись, рассмеялась.

Лицо её просветлело, глаза засияли, и она разом превратилась в шаловливую шестнадцатилетнюю девчонку.