– Она домашняя, – с плохо скрываемой снисходительностью сообщил Шширар, на всякий случай оттаскивая женщину за свою спину. – Но плохо воспитана.

– Госпожа прекрасно воспитана, – просюсюкал Ссадаши, целуя кошку в ощеренную пасть.

Дейна заподозрила, что со зверем что-то не так. Кошка шныряла по округе испуганным рассеянным взглядом и скалилась, скалилась… Сплошной клубок напряжённых мышц и встопорщенной шерсти. Рычание непрерывно клокотало в глотке, а зубы клацали при каждом слишком резком движении хозяина. Если бы с пасти ещё клочьями падала пена, то можно было бы заподозрить бешенство. А так…

Может, расстройство ума?

Хранительница посмотрела на господина, который безбоязненно тискал рычащего зверя, и вопросительно взглянула на Шширара.

– Она котёнком такой же была, – пожал плечами тот. – Тёмные знают, что с ней. Может, из-за того, что слепая? Да и на нюх, похоже, калека, – ну иначе как объяснить, что она до сих пор не запомнила его хотя бы по запаху и продолжает портить ему хвост? – Господин к ней подход нашёл, но тебе бы я не советовал соваться. До смерти не зажрёт, но там такие челюсти, что кости на раз ломают.

Дейна степенно кивнула, хотя внутри всё сжалось и когда-то сломанные рёбра – неудачно на драконе полетала – заныли.

– Ему на солнце плохо не станет?

Шширар сперва решил, что ослышался, и удивлённо воззрился на хранительницу. Та, прищурившись, следила за играющим с кошкой господином.

– Он же альбинос? Не обгорит?

Охранник напряжённо, опасаясь зря понадеяться, отозвался:

– Как есть покраснеет и облезет. Или ещё волдырями покроется. Будет потом ругаться и чесаться.

– Голову бы ему прикрыть… – задумчиво протянула Дейна.

– Не любит головные уборы. Ругается, – Шширар помолчал, продолжая поглядывать на Дейну, и осторожно добавил: – Мерзлявый он ещё. Кровь тепла не несёт, как девка мёрзнет. Месяц назад застуду подхватил. А одеваться тепло не хочет.

Рассказывать, что господин подхватил простуду, просидев полдня в ледяном горном источнике, охранник не стал. Такая малость! Тем более главное он не утаил: об одежде наагалей тогда не подумал и сидел в источнике совсем голый.

– Капризный, – отметила Дейна.

И Шширар невольно проникся к ней расположением. Ну пусть её, даже если она соглядатай от императора! Сколько тех соглядатаев было? Если она и решила обезвредить господина неустанной заботой, разве это плохо? Вряд ли получится, но в этом мире у Шширара появится родственная душа, понимающая, как сложно ему приходится.

Наг придвинулся ближе к напарнице и начал упоённо вещать о слабостях господина:

– Ты с ним поаккуратнее, он ядовит жутко. Я тебе потом противоядие дам, мало ли… Частенько он свой собственный яд глотает, от того по телу расходится жар, и тем он греется.

– А не здоровью ли во вред? – встрепенулась Дейна.

– Во вред. Пытаемся пресекать, да где ж его уловишь? Выпивать любит, а потом дебоширит…

– И вы наливаете? – девушка возмущённо распахнула глаза.

– Что ты? – Шширар посмотрел на неё с укором. – Мы, по-твоему, враги себе? Сам наливает. О теле своём вообще не думает! Сам ни рану не перевяжет, ни содранную чешую не помажет.

Дейна кивнула. Она тоже в детстве на содранные коленки внимания не обращала.

– Зонт надо с собой в следующий раз взять.

– Думаешь, он будет ползти под зонтиком, как послушный мальчик? – охранник насмешливо фыркнул.

– Мы красивый возьмём, с драконами.

Шширар озадаченно посмотрел на серьёзную напарницу, не понимая, шутит она или нет.

Неожиданно кошка сорвалась с места, перемахнула через куст, и её громогласному рыку вторил тонкий, но всё же мужской вопль: