Нет, и никогда не будет у практичного и осмотрительного занийца ни одного шанса из тысячи быть рядом с ней.

Как нет его ни у одного из всех остальных мужчин этого и соседних миров. Такова уж непреложность, если вошедший в четвёртый цикл развития анлезиец в какой-то миг окончательно признает человеческую женщину истинной половинкой своей духовной сути, то он сделает всё возможное и невозможное, чтобы эти половинки больше никогда не расставались.

– Только затем, чтобы у меня было чем доказать тебе свою искренность. Ведь вы, люди, не верите ни репутации, ни честному слову, ни законам рода. Вам обязательно нужен залог, и чем он весомее, тем больше ваша вера. Вот я и привёз то, за чем ты так упорно охотился. – Анлезиец бросал в захватчика фразы веско и чуть презрительно, точно зная, сейчас он имеет право высказать всё это развалившемуся в кресле интригану, не пряча своего отношения за притворной вежливостью и почтительным обращением. – Можешь спорить, можешь признаться честно – от этого ничего не изменится. Я чётко осознал – тебе нужна именно она, когда сопоставил все неприятности, преследовавшие нас в пути. Ведь именно ты специально внушил мысль о глупой фиктивной свадьбе своей племяннице, чтоб она руками адмирала привела тебе Тину. А поскольку ему ты совершенно не доверял и к тому же боялся, как бы он не прозрел прежде, чём успеет отдать тебе иномирянку – то послал своих людей перехватить нас по дороге. Поэтому всё будет честно, ты получишь её… не навсегда, разумеется, и не для того, чтобы женить на ком-то замужнюю женщину. Она сделает то, ради чего ты желал её заполучить, и уйдёт к своему мужу… и только после этого ты отдашь мне адмирала. Я готов подождать… месть, как вино, чем выдержаннее, тем вкуснее.

– И ты предлагаешь мне ждать утра, поскольку адмирал будет у меня в руках только в тот час, когда солнце встанет над головой?! – саркастически ухмыльнулся Урдежис.

– Когда я такое сказал? – искренне изумился Васт. – Наоборот, это я готов дожидаться своей награды.

– И ты совершенно не боишься, что, получив девчонку, я запру тебя тут и забуду… очень надолго? – Советник пытался припугнуть блондина, но тот видел, как вспыхивают и гаснут в его ауре отблески доверия и надежды, и впервые в жизни жалел о невозможности распознавать и отрицательные эмоции. – Или ещё проще, расскажу ей, как ты её продал… несомненно, с согласия её мужа, и тогда она сама не захочет к нему возвращаться.

– Разумеется, ваша милость может сделать любую гадость, – снисходительно усмехнулся Ливастаэр, искренне наслаждаясь каждой возможностью бросать захватчику правду прямо в лицо, маленькая, но такая сладкая месть, – но я никогда не поверю, что вы и в самом деле позволите себе такую глупость в данном случае. Я же не первый десяток оборотов живу на Сузерде, чтобы, отправляясь сюда, не предпринять никаких мер предосторожности. Думаю, вы представляете, какие неприятности могут произойти в королевстве примерно через луну, если завтра вечером мой друг Эгзайлез из клана Цветущей ветви не дождётся меня в условленном месте?! И ещё, сущая мелочь, разбудить Тину не удастся никому, кроме меня. А я этого не сделаю, пока не получу в знак заключения соглашения каплю вашей, несомненно драгоценной, крови. О том, что бесполезно пытаться заставлять анлезийца говорить против его воли, вы, разумеется, осведомлены.

В этот раз советник молчал намного дольше, сверля невозмутимого блондина подозрительным взглядом. За долгую, наполненную интригами и коварными замыслами жизнь он установил для себя не один десяток правил и запретов и всегда следовал им с неукоснительной точностью. И одним из главных был запрет на любые клятвы, особенно связанные с кровью. Это было противно всей его лживой сути, давать честное слово и знать, что его обязательно придётся держать, не попытавшись обмануть или забыть про расплату.