– Не могу-у-у-у! – Все тот же сип царапал ее горло. – Стоять не могу-у-у-у…

– Понял. – Кажется, он кивнул, что-то жесткое и колкое коснулось ее щеки, наверное, его подбородок. – Давайте сделаем так…

И он поволок ее, как обмякший манекен, куда-то в сторону от деловито снующих вокруг ее Маринки людей в резиновых перчатках, куда-то за машины, подальше от ее подруги, распростертой на асфальте перед входом в кофейню.

Господи, знала бы она, бедная, как станут ее трогать, лапать, ворочать, задирать на ней одежду, – сто процентов предпочла бы утонуть в прошлом году на море. Ведь тогда Маринку, заплывшую по пьяной лавочке в пятибалльные волны, едва спасли.

«Ой, как представлю, что меня вылавливают через неделю – всю раздутую, с выпученными глазами, со сползающей чулком кожей… Бр-рр-р, лучше сгореть!!!»

Это Маринка, уже ближе к вечеру окончательно протрезвев и окрепнув от пары пол-литровых чашек кофе, так рассуждала. Тряслась всем телом и рассуждала, как предпочтительнее ей стоило бы умереть, чтобы не выглядеть безобразно. Она тогда кутала подругу в теплый халат и плед, обнимала, гладила ее по голове и все время ласково приговаривала: «Бедная ты моя, бедная, бедная ты моя дурочка…»

Они тогда обе изрядно перепугались и суеверно не подходили к полосе прибоя все остававшиеся пару дней отдыха.

«Курицы! – негодовал потом Алекс, когда она, уже дома, все ему рассказала. – Глупые курицы!!! Всего-то и нужно было: не лезть с пьяных глаз в море, которое еще к тому же штормило!!! Не надо провоцировать и искушать судьбу, дорогая!!! Никогда не надо ее дразнить!!!»

Сейчас что же – получается, Маринка что-то такое спровоцировала, отчего выстрелом ей снесло половину черепа?! Поддразнила нечто такое, выступила в роли искусительницы?!

Но как?!

Они забежали, обвешанные пакетами с блузками, парой платьев и футболками, в любимую кофейню поболтать, обсудить покупки, подсчитать моральные – у Маринки из-под носа увели классные джинсы – и материальные убытки, ну и заодно выпить кофе и слопать по пирожному.

Все же было как всегда! Как всегда, они заказали по чашке кофе, по куску венского торта, Маринка добавила к обычному заказу еще два шарика лимонного мороженого. Но за это же не убивают!

Они трепались ни о чем, смеялись. Осторожными кошачьими движениями отщипывали крохотными ложечками малюсенькие кусочки тортика, жевали их, проглатывали, запивали кофе. В чем суть провокации?!

Она лично заподозрила, что крем в пирожном слегка кислит. Маринка над ней посмеялась. Быстро доела пирожное, вонзила ложечку в поплывший шарик мороженого, с ним управилась тоже достаточно быстро. Потом ей вдруг приспичило покурить.

Может, это?..

Нет, не получается. Маринка курила с пятнадцати лет и бросать не собиралась, невзирая на частое нытье подруги по этому поводу. И, посещая это место, Маринка постоянно выходила на улицу перед входом и курила там.

Все было как всегда, все буквально! Почему же именно ее и именно сегодня убили?!

– Ну! Встаньте наконец! – грубо приказал человек, волоком оттащивший ее за кулисы страшной трагедии, разыгравшейся перед входом в кофейню. – Ну!!!

Повинуясь этому окрику, она встала, опершись о шероховатую бетонную стену дома рукой, чтобы не свалиться. Подышала глубоко и часто, помотала головой, взглянула в лицо своему спасителю, отличавшемуся от всех остальных присутствующих резким дорогим запахом.

Ну, что можно было сказать об обладателе запаха? Запаха, сумевшего «припечатать» собою и тонкий аромат духов перепуганной насмерть блондинки. И шоколадно-ванильный дух из разверзнувшихся дверей кофейни, выплескивающих на улицу праздных зевак. И вонь из выхлопной трубы примчавшейся по вызову «Скорой помощи».