– У тебя же выходной, – не поверила Юлька, но ножки с разведенными коленочками с кровати послушно свесила.

И так это у нее снова получилось мастерски, что у Горелова аж в висках застучало. Не нужно было ее имя спрашивать, черт побери! Не нужно! Третий или четвертый раз она у него, а он уже почти не хочет, чтобы она уходила. Почти…

В отдел он ворвался на такой скорости, что перепугал дежурного.

– Вася, Вася, да погоди ты с журналом! – рявкнул на него Горелов. – Кто будет вести… Кому отдали дело по двум ночным трупам?

– Вы про наркоманов, что ли? – выдохнул расслабившийся Вася. – Так я не знаю пока. У начальника вашего все документы. Кстати, он почему-то о вас сегодня с самого утра дважды спрашивал.

– Вася, ну! – завопил Горелов. – А почему я только сейчас об этом узнаю, а?!

– Потому что я ему в первый раз сказал, что вы на выходном, он покивал и ушел. Сказал, что вызывать не нужно. Потом, видимо, забыл и снова спросил. Я опять ему напоминаю, что вы на выходном. Он снова покивал и пошел себе.

– Ладно…

Горелов махнул рукой и помчался вверх по лестнице, к начальству.

Тот сидел вполоборота к двери и задумчиво наблюдал за чем-то за окном. Горелов тоже туда глянул, но ничего, кроме жидко-серого бездонного провала за стеклом, не увидел. Нет, не все: серую муть оконного прямоугольника пересекали параллели высоковольтных проводов. И это – уже все!

– Добрый день, Валерий Иваныч, – кашлянул на пороге Горелов и шагнул в кабинет. – Слышал, вы меня с утра спрашивали? Разрешите?

– Откуда слышал? – не поворачиваясь, спросил Валерий Иванович Сизых, моложавый краснощекий мужик, из бывших военных, крутой на расправу на службе и мягкотелый в быту. Болтали, что его дочки веревки из него вьют, а жена будто им помогает. – Сорока на хвосте принесла?

– Да нет, в дежурной части сказали, когда я пришел.

– А зашел зачем? – Краснощекое лицо повернулось в сторону Горелова, подбородок слегка пошел вниз. – Здорово, Горелов. Чего, спрашиваю, приперся в выходной-то?

– Так это… – Горелов думал всего лишь одно мгновение.

Врать смысла нет, Сизых обладал неимоверным чутьем на вранье, подонков и преступников на «раз» вычислял в толпе подозреваемых. Говаривал, что это самое чутье сберегло его в одной очень горячей точке, помогло не только выжить, но и от судейского беспредела уйти.

– Тут беда, Валерий Иванович, с моей бывшей приключилась.

– Да ну! – с ленивым изумлением воскликнул Сизых и неохотно зашарил по поверхности стола, разгребая в сторону бумаги. – Это которая же твоя бывшая? Тут вот у нас один наезд с летальным; потом сработало самопальное взрывное устройство на пустыре – какие-то придурки бросили его в костер. Но там малолетки, твоя не подходит. Что, неужели одна из тех двух, обширявшихся?

Все он знал, все ему уже доложили, а что не доложили, Сизых сам выведал. О чем не узнал, о том догадался. Но первоисточник-то вернее, вот он и спрашивает у Горелова.

– Одна из них – моя. Маргарита… Маргарита Горелова. – Фамилию в новом замужестве его бывшая менять не стала, это Иннокентий точно знал.

– Это которая?

Сизых наморщил лоб, сведя брови, будто вспомнить пытался. Но вспомнить-то он не мог, вот в чем дело, Риту он не знал и не видел ее никогда. И это Горелова особенно насторожило. На опознание Сизых не ездил, было кому, кроме него. Что же тогда это за комедия?

– Блондиночка такая, высокая, с длинными ножками, попка краником, так? – будто вспомнив, шлепнул Сизых ладонью себя по лбу. – А я и думаю, что-то знакомое такое мелькает… Не пойму… Думаю, чья она может быть… Ты садись, садись, Горелов.