Закатываю глаза. Молчу. И очень стойко игнорирую появившуюся на его губах новую усмешку, на этот раз веющую откровенной издёвкой. Очень уж она обидной становится для меня. Никуда выходить вовсе не собираюсь. По крайней мере, самостоятельно. Но то я. Адем Эмирхан покидает машину. Обходит ту с капота. Открывает дверцу с моей стороны. Протягивает ладонь в приглашающем жесте, к моему сожалению, не собираясь меня тут оставлять.

— Идём, Асия, позавтракаем.

В моём согласии опекун совсем не нуждается. Моя рука крепко перехвачена. Я вытянута из салона наружу. Дверца за моей спиной захлопывается, а мой сопровождающий тащит меня к центральному входу.

— Если так хотелось позавтракать, мог бы и дома поесть, — ворчу на такое самоуправство.

Тянущий меня вперёд не останавливается. Швыряет ключ от спорткара парковщику прямо на ходу, благо тот его с лёгкостью ловит, после чего спешит скрыться из виду.

— Или хотя бы выехать пораньше, — продолжаю ворчать, ведь собеседник никак не реагирует. — Тогда я бы не опоздала на урок, — перехожу на откровенные жалобы, раз уж проявление упрямства дело бесполезное.

— Сомневаюсь, что пропуск физкультуры каким-либо образом скажется на твоей успеваемости, — наконец реагирует опекун.

Мы останавливаемся. Перед небольшой стойкой с улыбчивым администратором, который первым делом рассыпается в приветствиях.

— На двоих, — обращается уже не ко мне, а к служащему Адем Эмирхан, напрочь игнорируя вежливость.

— Я правильно понимаю, у вас не заказано заранее? — уточняет администратор.

— Правильно, — служит ему коротким ответом.

Улыбка администратора становится лишь шире. За его спиной — просторный зал со множеством столиков, большая часть из которых не занята, так что, по моему мнению, с выбором места не должно быть особых проблем. Хотя мы всё равно задерживаемся.

— Могу предложить стол в центре зала, — с самым вдохновляющим видом принимается перечислять служащий заведения. — Или вам будет удобнее у окна, с обзором на набережную? — предлагает. — А может, вашей спутнице понравится свежий воздух? В таком случае могу разместить вас на террасе.

И так это его «вашей спутнице» прозвучало…

Аж слух резануло.

— Я ему никакая не спутница, — срывается с моего языка в возражении.

Улыбка администратора моментально приобретает виноватый оттенок.

— Прошу прощения, — кается он и вслух. — Возможно, вашей… эм… м-м… — вновь смотрит на стоящего передо мной, явно старается исправить прежнее обращение, но так и зависает, переведя внимание на наши сцепленные вместе руки, не зная, как меня обозвать.

Я и сама не знаю, как себя обозвать.

Как-то ничем не лучше звучит любое другое определение, которое приходит на ум.

Да и вообще…

Я ему никто!

Мы просто спим вместе, угу…

В одной постели, вернее.

И только потому, что он меня к ней наручниками приковывает по вечерам!

Любой, кто, не дай Всевышний, со стороны услышит, решит, что мы какие-нибудь извращенцы, вот точно.

— Моя, как вы выразились, «спутница» является дочерью моей жены, — не сразу, но облегчает нам обоим задачу Адем Эмирхан. — Я её опекун.

Показалось, или, в отличие от нас двоих, он находит в этой ситуации нечто забавное?

Слишком уж явна усмешка на его губах.

И вообще, какого чёрта мы тут стоим и почти оправдываемся перед кем-то, кого, скорее всего, видим первый и последний раз в жизни?

Можно подумать, он из социальной службы какой-нибудь и мы тут на комиссии по нравственности.

Идиотизм!

— Да, на террасе будет удобно, — помогает и с этим мой сопровождающий.

Ладонь мою так и не отпускает. Наоборот. Сжимает крепче, пока администратор провожает нас до нужного столика. На стул опекун меня тоже усаживает сам. Можно подумать, это проявление галантности. Но нет. По-любому отодвигает стул, дожидается, когда я устроюсь, и помогает задвинуть его ближе к столу, чтоб банально убедиться, что я наверняка останусь тут и не сбегу.