— А меня… — хрипло выдаёт он, закашливается, — подстрелили, — звучит после паузы вместо ожидаемого имени.

Не настаиваю. На этот раз торможу тоже недолго.

— Вам нужно в больницу! — реагирую. — Я вызову скорую! — разворачиваюсь к своей машине, где оставлен телефон.

Ни на шаг отойти не успеваю. Запястье вновь перехвачено.

— Нет. Не… Кхм… — снова закашливается мужчина, — не надо в больницу, — выдавливает из себя вместе с непроходящим кашлем. Он надсадный и пугающий. Но сам кашель — это ещё ничего. А вот появившаяся вместе с ним на зубах и губах незнакомца кровь выглядит действительно жутко.

— Но у вас… — возражаю.

Тщетно. Сильные пальцы на моём запястье смыкаются крепче. Незнакомец тянет меня на себя, а последующее проговаривает шёпотом, практически беззвучно:

— Никакой больницы, я сказал. Нельзя. Лучше отвези меня к центральному вокзалу. — Тихие слова сопровождает новый приступ удушливого кашля с кровью.

Воображение мигом рисует эпизод из криминальной драмы почему-то двадцатых годов, где я нахожусь посреди тёмного пустого переулка, поздней ночью, вся такая хрупкая, одинокая и наивная, натыкаюсь на смертельно раненого главу преступного синдиката. Сам мафиози на последнем издыхании, однако законным способом спасти его не получится, и вообще полиция, а также другие бандюги, у нас на хвосте. Итогом становится мой нервный смешок уже наяву. А ещё мысль о том, что добром подобное в любом случае не заканчивается, несмотря на то что мы давно не в двадцатых, да и меня саму наивной, милой и беззащитной не назвать.

По-хорошему, реально вызвать бы скорую, заодно и полицейских, пусть сами со всей этой мутью разбираются, но, похоже, мой положительный ответ кое-кому вовсе не требуется. Брюнет самостоятельно выбирается из машины. Не менее самостоятельно принимает решение, что я могу послужить ему не только перевозчиком, но ещё и опорой. Как только перестаёт держаться за дверцу, вес чуть ли не в центнер переносится на моё плечо, отчего меня саму пошатывает. Хорошо, на ногах я держусь всё-таки покрепче, нежели незнакомец в одиночку.

Далее приходится совсем несладко и нелегко. Но в скором времени в салоне Chevrolet Corvette оказывается раненый пассажир, а я сама сдаю немного назад, потом объезжаю чужой внедорожник и выруливаю из переулка. Оправдываю себя тем, что скорая всё равно будет ехать долго, а мужчине реально плохо. Неспроста он отключается, и двух минут не проходит, а багровое пятно на его рубашке становится всё больше и больше.

— Ну, и какой тебе центральный вокзал? — протягиваю уныло, взглянув на пребывающего в несознанке. — Что я там с тобой делать буду? На экспресс до аэропорта посажу? — задаюсь очередным риторическим вопросом, на который не получу ответа.

Слабо верится в то, что в ближайшее время он придёт в себя: хоть на вокзал, как попросил, езжай, хоть в больницу. В пользу последнего я и делаю выбор. Тем более что на протяжении всей нашей поездки я остаюсь одна — нет никакой помощи. Даже у него ни разу не пищит телефон. Ни одного звонка. Ни одного сигнала сообщения. То есть никто его не потерял. Никто о нём не вспомнил. Даже не знаю, есть ли у него вообще при себе мобильный. Сама намеренно не обыскиваю. Искать встречи с новыми сомнительными личностями желанием не горю. А пока еду, вспоминаю о полиции. Медики обязаны сообщать властям о каждом травматическом случае, так что появление этих господ не заставит себя ждать, как только доставлю мужчину до приёмного пункта.

А вдруг он реально в какие-нибудь криминальные дела впутан? Тогда я себя на то же самое подписываю, помогая ему.