Фелькерзам посмотрел на начальника штаба, желая проверить, «проникся» ли тот требованиями, не опустит ли руки, не пустит ли дела на «самотек». Вроде нет – в глазах блеск, вроде энергичен, и явственно выражает желание плодотворно потрудиться.

– Распределите все полупустые транспорты, за исключением нагруженных угольщиков, по всем броненосцам и старым броненосным крейсерам – пусть на них сгружают все дерево немедленно, все изделия из него, включая двери и обшивку офицерских кают. Все палубные настилы долой – не будет пищи для огня, да и нагрузка уменьшится на сотню тонн, если баркасы с катерами добавим для общего счета.

Увидев удивленно-округлившиеся глаза начальника штаба Клапье де Колонга, Фелькерзам пояснил более детально, чтобы его слова не выглядели откровенным самодурством, к которому постоянно прибегал прежний командующий, ныне уже находящийся на «Орле». И там будет находиться до Владивостока, если прорыв окажется удачным.

– В бою все они сильно пострадают, от осколков будет масса дырок, многие плавсредства будут разрушены взрывами. А так они будут в целости и сохранности, как и все дерево – после войны можно будет все установить обратно. А в качестве посыльных судов можно будет использовать как миноносцы, так и катера со шлюпками с «Алмаза» или «Урала», а также с новых крейсеров, я имею в виду «камушки». Еще имеются два буксира – все эти суда можно использовать при эскадре в качестве спасательных.

Фелькерзам задумался, бросил взгляд на большой циферблат часов – через полчаса должны прибыть два младших флагмана, контр-адмиралы Небогатов и Энквист, с ними нужно было выработать общие решения, чтобы потом собрать на военный совет, но уже завтра, командиров броненосцев и крейсеров, и командующих отрядами.

– Дерево, дерево – снять все что можно, надо успеть. Пусть старшие офицеры делают вам доклад о ходе работ, отмечая примерно снятый вес и уменьшение осадки кораблей. За каждый дюйм нужно отчаянно бороться. Ведь если с «Князя Суворова» снимут двадцать тонн, то на сантиметр поднимется главный броневой пояс, пятьдесят тонн – будет дюйм, а двести тонн уже треть фута. Добавьте за три дня по сто тонн сгоревшего угля – это еще шесть дюймов. А уменьшив осадку почти на фут, чего мы с вами сразу добьемся, Константин Константинович?

– Уменьшим нагрузку – из воды выйдет главный броневой пояс, и будут не страшны попадания даже двенадцатидюймовых снарядов. Увеличится скорость и дальность плавания, расход угля станет меньше, – пожал плечами начальник штаба, ведь все это было так очевидно.

– Меньше потерь будет среди нижних чинов, так как меньше пожаров. По уму бы и краску во внутренних помещениях отскоблить – она горит хорошо. А при разрыве шимозы выделяется сильный жар, и возгорания происходят повсеместно. Эта еще та напасть – в бою в Желтом море ее применяли редко, но сейчас напичкали этой дрянью все снаряды. Учтите – начнут сражение именно с них, с фугасных бомб – разрывы о броню безопасны, но для небронированных надстроек, бортов и оконечностей последствия могут оказаться самыми фатальными. Горит страшно, «жидкий огонь» по сути, все вокруг плавится, железо будет искорежено.

– Будем знать, значит, против нас «жидкий огонь» применят, – пробормотал Клапье, делая пометку в блокноте, а Фелькерзам сразу вспомнил про то, что привело к многочисленным трагедиям.

– Все перевязочные пункты из кают-кампаний убрать, а с них все вынести – там можно трупы складировать, гореть нечему будет. А размещать лазареты под броневой палубой, предусмотреть несколько входов, чтобы по трапам носилки свободно проходили. На случай гибели корабля легче будет осуществить эвакуацию раненых.