– Знаешь, в какой-то момент я поверил, что передо мной милая и хрупкая девушка Алла, которая живёт в коммуналке и работает в кофейне, но сейчас, глядя в твои глаза, я думаю иначе.

– Почему?

– Потому что в них нет страха. Удивление и растерянность – да, но не страх. – Указывает на меня пальцем, слегка подавшись вперёд. – Ты проснулась, обнаружив себя связанной, а затем увидела оружие – никакой паники, слёз или истерики.

– Есть три типовые реакции: бей, беги, замри. Я больше склонна к последнему.

– А вот мне кажется, больше к первому. Ты так внимательно осматривала составляющие пистолета, что в какой-то момент мне показалось: окажись руки свободны, ты собрала бы его за минуту.

– Я не умею обращаться с огнестрельным оружием. И с любым другим.

– Маленькая врушка, – подмигивает. – Всё же я немного тебя изучил. Когда ты лжёшь, поджимаешь нижнюю губу. Очень показательный момент.

И подобного я не замечала за собой, но сигналы нашего тела нам не всегда видны, а вот со стороны легко читаемы. Вот только он ошибается – я боюсь. Внутри раненой птицей бьётся опасение за собственную жизнь, но больше за отца. Интуитивно ощущаю, что данная ситуация напрямую связана с ним.

Бросаю взгляд на то место, где вчера оставила телефона, увидев лишь зарядное устройство, торчащее из розетки.

– От телефона я избавился, – отвечает на мой немой вопрос, продолжая заниматься оружием.

– С какой целью ты со мной познакомился? – Молчание. – Чтобы привезти сюда? – Вновь тишина. – Ты мог меня забрать без двухнедельного представления и игры в «ты мне понравилась».

– Пожелание заказчика.

– И сколько стоит твоя работа? – Склоняю голову набок, исследуя мужчину. – Комплименты, поцелуи, объятия, секс – две недели внимания, предполагаю, обойдутся в значительную сумму.

– Я делаю – мне платят. Простой алгоритм.

– И кто ты?

– Точно не Паша и не работник офиса.

– Это я уже поняла. Я спрашиваю, какой деятельностью ты занимаешься?

Ответом мне служит тишина. Он собирает пистолет, а затем поднимается, надевая носки и свитер.

– Почти двенадцать. Время выезда.

– Оставишь меня здесь? – И если предположить, что заказчик явится сюда, то сейчас он должен удалиться.

– Нет. Отвезу в назначенное место, – приближается, садится на край и заправляет мне за ухо прядь волос.

В этот момент замечаю татуировку на левом запястье: четыре цифры 2412. Он близко, и я отмечаю изменения во внешности.

– У тебя карие глаза.

– Да. Ты же сама сказала, что этот цвет подошёл бы мне больше.

– Предполагаю, и зрение у тебя отличное.

– Когда поняла?

– Вчера, когда ты с трёхсот метров рассмотрел мужчину в зелёном костюме.

– Прокол, – цокает, – но не критичный.

– Зачем очки?

– Исследования в психологии доказали, что люди в очках бессознательно вызывают больше доверия. Плюс человек в очках, по сути, не имеет внешности. Что ответит, например, твоя напарница, когда её попросят меня описать? Он был в очках. Поверь, больше она ничего не отметила для себя.

– Предусмотрительно…

– Будь умницей, Алла. Я вернусь через десять минут.

Накидывает куртку и выходит из домика, позволяя мне проанализировать ситуацию. Если доползти до двери и выбраться на улицу, можно позвать на помощь, но мои ноги не просто обездвижены хомутом, они перекрёстно прикреплены аналогичным к перекладине кровати.

Осматриваю комнату и понимаю, что моя сумка далеко, да и нет в ней теперь смысла. Взгляд падает на два телефона, оставленных на прикроватной тумбочке. Секундная радость сменяется пониманием, что дотянуться до них я не смогу. Минус двухспальной кровати и ограниченности моих движений.