Молодой снова кивнул.

– Положим, да. А дальше? Перейти на нелегальное положение? В Европе это трудноватенько…

Грузный дядька махнул пренебрежительно рукой.

– Никто тебя в нелегалы не записывает. Не годишься ты для этого, гламурен больно…. Ты каким языком владеешь более-менее?

Молодой пожал плечами.

– Английским – терпимо.

– Не годиться. Что-нибудь надо поближе…. Румынский там, польский…

Молодой хмыкнул.

– А это разве языки? Наречия диких племён…

Пожилой саркастически ухмыльнулся.

– Племена не племена, а народ там понимающий, входящий в положение – и много не берущий…. Ты вот представляешь себе, сколько стоит сделать аглицкий паспорт – причём не фальшивый, а натуральный, такой, по какому в Штаты запросто пускают?

Молодой пожал плечами.

– Не знаю…. Думаю, дорого.

– А я тебе скажу. Нисколько! Потому что никто тебе его делать не возьмётся! Фальшак тебе в Сохо какой-нибудь смостырят – до первого пограничника – и не более того. И поэтому засунь себе свой английский язык сам знаешь куда! Он тебе нынче без надобности.

Молодой нервно улыбнулся.

– А что, польский разве можно паспорт сделать?

Пожилой покровительственно похлопал его по плечу.

– Можно. И молдавский можно, и румынский, и чешский – если есть желание. Стопроцентно натуральный. Любые проверки проходит!

– А…. А как?

Пожилой вздохнул, покачал головой.

– Пока ты там на юге казну ударно грабил, я тут с Володей моим – ты его знаешь, он у меня работает в службе контроля – пошептался маненько. Попросил его со старыми друзьями связаться, покалякать о всяком-разном. Ты помнишь, где он служил, и, надеюсь, понимаешь, какие у него друзья с той службы остались. А когда позавчера мне из комиссии, какая твои фокусы расследует, один добрый человек позвонил, предупредил, что твои художества вскрылись, и покрыть их нет никакой возможности – я Володю попросил сюда приехать, в пятницу, к трем. – Анатолий Николаевич, глянув на часы, удовлетворенно добавил: – Сейчас уже должен быть. Давай пока похозяйствуй, собери чего-нибудь закусить, коньячишко достань поприличней.… Есть поприличней-то?

Игорёк, как его называл пожилой, пожал плечами, надменно скривив губы.

– Есть. Но не велика ли честь – клерка потчевать хозяйскими разносолами?

Анатолий Николаевич аж побагровел от таких слов своего зятя.

– Да как ты, щенок, смеешь так рассуждать? Барин выискался! Посмотрите на этого столбового дворянина! Полтора миллиарда рублей украл – и думаешь, что Бога за бороду ухватил? Что уже белая кость, голубая кровь!? Да где б ты был, засранец, если бы я тебя на эту должность не пристроил? Продолжал бы свою порнуху снимать? Коппола недоделанный!

Игорёк мгновенно притух и, вжав голову в плечи, испуганно посмотрел на тестя.

– Извините, Анатолий Николаевич! Сейчас всё сделаю!

Через несколько минут на ажурно-воздушном столике громоздились розетки с икрой и маслинами, тарелки с тонко нарезанной ветчиной, балыком и лепестками сыра, на невесомо-прозрачном блюдце английского фарфора желтели ломтики лимона, в вазе, едва уместившейся на краю столика, матово отсвечивали оранжевыми боками крупные апельсины; посреди разносолов стояла пузатая бутылка «Хеннеси», вокруг которой солидно и важно мерцали приземистые хрустальные бокалы.

Анатолий Николаевич осмотрел стол, остался увиденным довольным, и, хозяйским жестом ухватив бутылку коньяка – щедро плеснул себе в бокал.

– Ты будешь? – спросил у зятя.

Тот отрицательно мотанул головой.

– Пока не хочу. Не лезет в глотку…

– Ну, как знаешь. А я выпью! Опять же – для сердца польза… – И с этими словами пожилой дядька с лёгкостью опрокинул в себя добрую порцию коньяка.