После трагедии бабушка осталась жить с Мией. Растила и воспитывала её в любви, но маленькой девочке этого было катастрофически мало. Ей нужна была родительская забота и любовь, нужна, как воздух.

– Ну, что ж теперь сделаешь, – говорила ей бабушка, перебирая её непослушные кудрявые завитушки волос, – ты бы поплакала Миечка, погоревала, что же ты так не по-детски себя ведёшь?

Мия в ответ молчала. Она бы с удовольствием поревела. Раньше с этим у ребенка не возникало никаких проблем. Чуть что не по её – она в слёзы. Родителям это не нравилось. Они часто говорили, что так себя вести не хорошо. Теперь их нет, и никто не укорит ее за плач, но помня, что им это было неприятно, Мия не плакала. Мия не плакала больше никогда, только если во сне.

Со временем боль от потери дорогих и любимых людей притупилась. Но кое-что осталось с Мией навсегда: каждодневная тщательная уборка квартиры, ночные кошмары, замкнутость, нежелание лишний раз выходить из дома, если это не продиктовано необходимостью, и, уж конечно, Мия больше никогда не посещала общественные увеселительные места.

Так, она ни разу не была в кино, цирке, театре, на выставках, она не ходила на дни рождения, и уходила со всех школьных, а затем и институтских мероприятий.

Она научилась организовывать свою жизнь так, чтобы как можно меньше испытывать боли… душевной боли, хотя бы здесь, в реальной жизни, потому что там, в том мире, в который она попадала ночью, этой боли избежать никак не получалось.

Комната была завалена хламом. Мия в нерешительности стояла в дверном проеме и думала с чего бы начать. Но прежде, чем она успела заглянуть под кучу барахла, которая громоздилась прямо у ее ног, оттуда со страшным, надрывным мяуканьем стали выпрыгивать коты разных цветов. Цвета для котов были нехарактерные – желтый, голубой, синий, красный, особенно выгодно смотрелся фиолетовый кот. Они голосили так, что девушке сразу захотелось бежать вон из этой комнаты. Но вместо этого она переступила через кучу и оказалась сразу в другом месте.

Теперь она стояла посередине белого зала с множеством высоких белых колонн. Мия почувствовала, что за одной из них прячется человек и наблюдает за ней. Она торопливо начала по очереди обходить каждую колонну. Мия кружила по залу в этом бесконечном поиске, пока не обошла их все, но никого так и не нашла. Ощущение присутствия постороннего человека не пропадало. Девушка остановилась и крикнула:

– Выходи, я знаю, ты здесь!

Крик эхом покатился по помещению. Где-то хлопнула дверь. Мия побежала на этот звук. Зал превратился в длиннющий белый коридор. Мия бежала все быстрее и быстрее, а коридор все не заканчивался.

Её захватил азарт, сил было много, и она не боялась потратить их на эту погоню, но тут коридор неожиданно кончился, и Мия оказалась в лесу. Мгновенно забыв, за кем гналась, она вдруг стала искать грибы, вороша носком резинового сапога пожухлую мокрую листву. Она шла медленно и тщательно обследовала каждый кустик, наклонялась, раздвигая руками высокую зелено-желтую траву. Грибов не было, но воздух настолько сильно доносил до ее носа их запах, что она не теряла надежды отыскать хоть один. Плутая по лесным узеньким тропкам, Мия наткнулась на огромную зеленую гусеницу. Обойдя ее, она заметила сбоку гусеницы дверь.

«Я же искала именно дверь, а зачем-то отвлеклась на грибы, или грибы мне тоже нужны?» – пыталась разобраться Мия. Дверь тем временем открылась сама собой, приглашая Мию внутрь гусеницы.

Её совершенно это не удивило, как будто дверь в гусенице – это обычное дело. Поэтому она смело шагнула вперед. Дверь захлопнулась с таким же точно звуком, какой Мия слышала в белом зале, и девушка погрузилась в полную тьму.