После прочтения всего вышенаписанного по поводу материального вознаграждения труда приказных служащих может возникнуть вопрос: за счет чего могли физически существовать младшие подьячие, да и средние тоже, ведь многие из младших подьячих не были верстаны ни денежным, ни поместным окладом, а подавляющее большинство средних подьячих не верстались окладом поместным. Ответ достаточно прост: «правовые обычаи допускали «кормление от дел»[273], что было очень просто реализовать на практике, так как «все без исключения приказы обладали судебной властью»[274]. Современные исследователи деятельности приказов выделяют две формы подношений приказным служащим «почесть» и «поминки». «Причем “почесть” и “поминки” – не единоразовое подношение. Они должны были оказываться несколько раз, в зависимости от церковных или семейных праздников дьяков или подьячих и т. д. (Практически они оказывались «нужным» приказным служащим постоянно, пока была необходимость иметь с ними дело – Б. Д.). Насколько можно судить по источникам, основное отличие «почестей» и «поминок» заключилось, во-первых, в их добровольном характере со стороны дарителя, а во-вторых, в отсутствии каких-либо конкретных требований дарителя в отношении подготовки, рассмотрения и решения его дела в приказе. Именно эти два условия позволяли отграничить допустимые обычаем подношения служащим приказов от взяток (“посулов”)»[275]. Подробнее эта, до сих пор чрезвычайно актуальная тема рассмотрена, например, в статье П. В. Седова «Подношения в Московских приказах XVII века». Автор раскрывает тему статьи, опираясь на Расходные книги монастырских московских служб, а также на отписки из Москвы монастырских стряпчих, где описан ход дел в приказах и взаимоотношения монахов с приказными людьми и даны сведения о даче им всевозможных подношений. По мнению автора, «почесть» не всегда имела только материальный аспект: «Подношение икон, церковных книг, освященной воды, пасхальных яиц наиболее точно выражает нематериальный характер почести»[276]. Вместе с тем имел место быть и грубо материальный характер «почести». «Крупные монастыри, у которых были свои рыбные ловли, ежегодно раздавали в Москве “в почесть” изрядное количество рыбы. Существовало выражение: бить челом “сковороткою рыбки”. Когда-то это было, действительно, небольшое количество рыбы. Со временем размер “сковоротки” значительно вырос: в 1674 г. Иверский монастырь бил челом А. С. Матвееву “сковородочкой свежие рыбки на двух возках”: на одном была отборная крупная рыба, на втором – 5000 покупных сельдей. … Почесть носила характер своеобразного соглашения – в обмен на нее приказные люди как бы брали на себя обязательство благожелательно отнестись к челобитчику. Даже “законная” рыба к празднику, как это сознавалось обеими сторонами, не могла не влиять на ход дела в приказе»[277]. Также монастыри, имевшие свои соляные промыслы (до тех пор, пока им не было запрещено вести самостоятельный соляной промысел), раздавали приказным людям в почесть значительное количество соли. Например, тот же Иверский монастырь раздавал от 600 до 1000 пудов соли в год (рыночная цена пуда – 18 копеек)[278]. «К разряду “почести” можно отнести и весьма частое кормление дьяков и подьячих обедами. Обеды были рассчитаны на нескольких приказных и включали ведро вина. Полные траты на такие обеды составляли полтора – два рубля»[279]. Если приказные люди не получали вовремя причитавшуюся им «почесть», то последствия, как правило, не заставляли себя долго ждать. Например: «В 1669 г. стряпчий Иверского монастыря подробно описал такого рода эпизод: в Стрелецком приказе “дьяк и подьячие, рняся, что им от нас почести не бывало, а посулено было преж того … и они нам паче возъярились и велели“ монастырского слугу “держать в приказе”. Тогда монахи “отвезли им почесть и дьяку да подьячему, а иных напоили и накормили … слугу выручили”»