Я достала мешочек и извлекла оттуда отцовский значок.

– Что это? – спросила я.

Глаза Чета расширились. И я почувствовала исходящее от него отчетливое вожделение. И зависть. Они исчезли мгновение спустя – похоже, Чет сумел скрыть свои эмоции, – но они были и заставили меня насторожиться.

– Это, юная леди, – сказал он, – образ реальности. Важная реликвия из вашей прошлой жизни, пропитанная вашей привязанностью к дорогим вам местам и людям. Подобные образы чрезвычайно сильны. Они создают прах реальности. Такую серебряную пыль. Без нее или без группы людей вокруг…

– Что? – спросила я, сражаясь с побуждением спрятать значок. Мне не нравилось, как Чет на него смотрит.

– Мы находимся на окраине «нигде», – сказал Чет, – в зоне, которую именуют поясом. Это довольно трудно объяснить, но чем дольше вы находитесь здесь, тем больше вероятность, что вы забудете себя. Свое прошлое, свои воспоминания, даже собственную личность. – Он помолчал. – Я почти ничего не помню о своей жизни до попадания сюда. Осталась лишь пустота. Ничто. Но мне повезло. Мне достаточно часто удавалось выменивать прах, чтобы оставаться в основном… ну, собой. Многие быстро забывают все, включая собственные имена. Понимаете, именно поэтому пираты хватают новеньких. Чтобы заставить их работать, держать их рядом. Чем больше разумов вокруг, тем в большей безопасности ваши воспоминания и личность. Если только у вас нет праха реальности. С ним вы можете без страха идти куда угодно.

– И эта штука его производит, – сказала я.

– Да, – со странной торжественностью ответил Чет. – Единственный способ, кроме этого, – снять прах с предметов или разумных, только что попавших в «нигде». И через некоторое время прах угасает. На это уходит… некоторое время. Возможно, месяцы. Иногда это бывает трудно отследить. Так что, если вы хотите действовать сами по себе, вам нужен постоянный запас.

Что ж, теперь понятно, почему все так разволновались, увидев мой значок. Я опустила значок в мешочек и сунула в карман.

Все это время Чет неотрывно смотрел на него. Потом он улыбнулся, и к нему отчасти вернулся прежний задор.

– Что ж, – сказал он, – вам требуется проводник, и проводник у вас будет! Боюсь, я сыграл себе во вред, объяснив, насколько ценна эта вещь. Но если вы согласитесь уделять мне немного – только праха, не образ – за мои услуги, я буду усердно служить вам. Скажем, по одной пылинке за день службы?

Скад! У меня их сотни. Возможно, они ценны, но это казалось выгодной сделкой.

– Договорились, – сказала я. – Мне нужны сведения об этом месте. И мне нужно найти нечто под названием Путь Старейших.

Чет склонил голову набок:

– Где вы о нем услышали?

– Я не имею права сказать.

– А, шпионаж! Что ж, тогда я буду держать язык за зубами, Спенса Найтшейд. Я знаю о Пути Старейших. Он приведет того, кто следует по нему, к первым входам в «нигде», оставленным самыми давними цитониками. Пройти по нему непросто, но…

Его перебил треск веток в лесу. Земля начала содрогаться.

– Вы, кажется, сказали, что она ляжет спать, – заметила я.

– Она должна была лечь. – Чет повернул голову на звук. – Я так сказал. Но она идет сюда, верно. Не бойтесь, я сумею заново приручить это животное. Это не…

Он осекся. С той стороны повеяло холодом. Что-то леденящее проникло ко мне в душу. И звук эхом отразился у меня в голове. В нем не было слов. Лишь тихое шипение и вместе с ним – мощная волна ненависти.

– Я думаю, – сказал Чет, – нам, возможно, следует убраться отсюда. И поскорее.

– Согласна, – ответила я, вскакивая на ноги.