И все-таки он хорош: небрежная прическа, легкая небритость, рубашка сексуально обтягивает спортивный торс, а закатанные до локтя рукава открывают вид на сеточку бугрящихся вен. А эта спина…Я сама делаю шажок назад, чтобы встать за нее и почувствовать себя защищенной.

Только совершив этот необдуманный шаг, понимаю, в какую ловушку я попадаю: за этой спиной не только хочется прятаться, к ней хочется прижиматься, сорвать эту рубашку к чертям, провести кончиками пальцев по мышцам, которые не может скрыть одежда.

- Ты кто вообще такой? Я твоего мнения не спрашивал, со своей телкой я разберусь сам, - осклабился Женя. Правда, ненадолго. Андрей коротким и четким ударом в челюсть валит его на землю. Послышался хруст костей.

- Я предупреждал, - коротко и спокойно бросает Соловей валяющемуся на земле…не знаю, как его назвать. Почему-то понятие «мужчина» с ним больше никак не вяжется, хоть это в первую очередь и простой гендерный признак. – Пойдем, Марта, прохладно. Замерзнешь, - говорит с теплотой в голосе Андрей, взяв мою руку в свою большую ладонь.

- Вообще-то из нас двоих ты без пальто, - насмешливо замечаю я, но, тем не менее, иду за своим спутником.

- Не страшно, я привык, а пальто я редко надеваю - за рулем.

Андрей подводит меня к шикарной машине. Соловей, как истинный джентльмен, открывает передо мной дверь, помогает сесть и, обогнув автомобиль, занимает водительское место.

Однако, мы не трогаемся, как я ожидаю, вместо этого Андрей очень внимательно на меня смотрит. Глаза в глаза. И чем дольше продолжается этот поединок взглядов, тем больше я понимаю, что реальность сужается до размеров этого автомобиля. И я заведомо проигрываю поединок.

- Ты странно на меня смотришь, - мягко замечаю я.

- Марта, я не понимаю, как такая девушка, как ты смогла связаться с таким дерьмом, как он.

Его невероятные глаза цвета морской волны не просто смотрят на меня, они заглядывают мне в душу. Не ищи там ответов на свои вопросы, мой хороший, там их нет. Я и сама их не знаю.

Андрей

У нее пронзительный взгляд красивых глаз. Проникающий до дна. Тот, об который можно порезаться. Только порезы на коже заживают, не оставляя шрамы, но это не тот случай. Этот взгляд коснется самых потаенных мест твоей души, и раны от него нельзя залечить.

И в этот момент я понимаю, что эта необыкновенная девушка уже заняла определенное место в моем сердце, и сместить ее оттуда безболезненно и без последствий для меня уже не получится.

Понял я это, когда Марта попросила меня быть только друзьями. Я был согласен, но заведомо знал, что не смогу быть просто другом. Но и давить, навязывать ей свое общество тоже не мог.

И тогда я принял непростое для себя решение: забыть о существовании этой девушки. Девушки, рядом с которой моя душа забывала о боли, о трагедии. Рядом с которой я оживал. Она хотела свободу, и она была в своем праве ее просить.

Эти две недели без общения с этой девушкой напоминали мне то мое состояние, в котором я находился после смерти Наташи: апатия, вакуум и нежелание что-либо делать вообще. И лишь работа спасала меня.

Я ушел в нее с головой, тем более на носу закрытие квартала, необходимо было подтянуть показатели. Ранние подъемы, позднее возвращение домой, душ, спасительные сто грамм коньяка и  сон. Вот так в одном предложении можно вместить две недели из моей жизни.

Не скрою, в течение дня накатывало, желание позвонить Марте или набрать ей смс припирало меня к стенке настолько, что я находил ее имя в списке контактов, почти нажимал клавишу вызова, либо набирал сообщение, но в последний момент в ушах звенели ее последние слова и я блокировал телефон, а руки засовывал в карманы от греха подальше.