– Еще недавно вы говорили мне о человеколюбии и о том, как бесценна человеческая жизнь, – почти с удовлетворением заметил террорист.

– Мы пришли, – сухо заметил Элькан и, свернув в проулок, остановился перед высокой и узкой дверью, заостряющейся кверху на манер носа лодки. Постучал.

Дверь открыл длинный, тощий человек с таким же длинным и узким, как дверь, как фигура хозяина дома, носом. У него была серая кожа с желтоватыми пигментными пятнами, серенькие же глаза-щелки, и вообще весь он был соткан из угловатых переходов, из полутонов, из складок своего длинного и нелепого балахона, в который он и кутался, вжимая и без того щуплые плечи. Хотя отнюдь не было холодно… Элькан произнес:

– Ваше имя Валиир?

Тот сощурился и ответил надтреснутым голоском (верно, так заговорила бы ожившая щепка, размоченная в воде):

– Когда-то меня и так звали.

– Вы были первым жрецом-Цензором при ланкарнакском Храме, том, в Нижних землях, Втором Храме?

Человек подпрыгнул, словно ему дали хорошенького пинка. Его глаза жадно, пытливо, лихорадочно вглядывались в посетителя и в тех, кто стоял в серых накидках за его спиной… Элькан спросил:

– Ну? Или мне продолжать говорить, чтобы весь квартал знал, кто здесь живет?

– Входите, входите! – придушенно пискнул человек.

Пятеро беглецов вслед за перепуганным и кутающимся в свои одеяния хозяином вошли в весьма просторную комнату, полностью занятую под опочивальню. Здесь были кровати и лежбища на любой вкус: и почти полноценное ложе на две персоны, застеленное грязной тканью; и топчан; и кровать, сколоченная из темных досок, с матрацем, верно вмещающим целую цивилизацию паразитов; и подстилка, брошенная на пол… А еще можно было улечься на громаднейших размеров сундуке, окованном металлом, на нем-то и расположилось ушастое, похожее на собаку существо с шерстью рябой и клочковатой.

Элькан тотчас же оценил все это изобилие и спросил с ходу:

– Кто с тобой живет?

– Я… один. Я один, вот еще собака, только… Только я не могу… я не могу спать все время на одном и том же месте, я постоянно перекладываюсь, чтобы… чтобы успокоиться, – тряся нижней губой, быстро пояснил странный хозяин, который, если верить словам Элькана, был жрецом-Цензором при Втором Храме, что в Ланкарнаке, столице Нижней земли Арламдора.

Впрочем, что значит – верить? Чтобы верить, нужно хотя бы понимать, о чем идет разговор, а спутники профессора Крейцера, разумеется, были лишены этого удовольствия.

– А вы меня узнаёте, брат Валиир?

Тот вздрогнул:

– Я уже сложил с себя сан… и не надо…

– Проще говоря, вы не желаете распространяться о своем храмовническом прошлом, брат Цензор, и самовольно отказались от сана, хотя вас никто не низлагал, – сказал Элькан. – Так вы меня узнаёте? Присмотритесь. Мы знавали друг друга в Ланкарнаке.

Хозяин сощурился и вдруг, растянув морщины на лице в нелепом, щелеватом подобии улыбки, проговорил:

– Конечно. Ну да, я узнаю вас, храни нас пресветлый Ааааму! Вы… ты… Брат Караал, Толкователь, один из Трех?

– Да, почтенный, в свое время я носил и это имя, – сказал многоликий Элькан. – Именно под ним ты меня и знал в ланкарнакском Храме.

– Что вы говорите этому очередному… красавцу? – со скепсисом осведомилась Элен Камара.

– Он в некотором роде мой бывший коллега. Как вы – нынешние. У меня вообще разносторонняя деятельность, и куда более продолжительная, чем вы способны представить, – откликнулся Элькан. – Думаю, что встречи с моими бывшими соратниками будут здесь частыми. По крайней мере, хотелось бы на это надеяться, потому что иначе у нас мало шансов. Ну что, брат Валиир, как протекли годы без Храма? – сменив тон и говоря более протяжно, с хорошо поставленной грустной ноткой, обратился он к тощему человеку, экс-Цензору и, стало быть, знатоку местных древностей.