– Хорошо.
Он примчался на вокзал за пятнадцать минут до отправления поезда, она еще стояла на платформе у своего вагона с небольшим колесным чемоданчиком у ног. Он протянул ей вчерашний букет:
– Это тебе. Тигровые лилии, – зачем-то еще уточнил.
– Спасибо.
Проводник торопил отъезжающих, она потянулась к длинной ручке своего чемоданчика. Сейчас она уйдет в свой вагон. Он чувствовал, что надо что-то сказать на прощанье, что-то теплое, такое, что может как-то связать их, но не мог придумать:
– Спасибо, что мою кепку привезла. Ты когда еще в Город приедешь?
– Не знаю, может через месяц…
– Ты, когда приедешь, позвони мне.
– Конечно. Ну пока.
– Пока.
Она вошла в вагон. Он прошел чуть вперед и смотрел сквозь стекло окна, сквозь собственное отражение, как она идет к своему месту, волоча за собой по проходу колесный чемоданчик. Он знал, что она не позвонит.
***
На ступеньках конторы он столкнулся с приятелем из соседнего отдела, и это было удачно. Пожав руку, сразу спросил:
– Слушай, ты что сегодня вечером делаешь? Ничего? Пошли ко мне, посидим. Давно мы с тобой не это самое, – хлопнул себя под подбородком тыльной стороной ладони.
Ему не хотелось вечером возвращаться одному в квартиру, где его ждала бутылка (ну ладно, две) португальского красного вина и пустая ваза на журнальном столике.
С.Петербург, 2018
Чужие зеркала
Мы сами зеркала и отраженья.
Друг другу дарим отраженный свет,
Неловкие движенья, искаженья…
Мы только отраженья,
Мы – ответ.
Гату Нгору «Клепсидра безвременья»
Катя
сердито сопя, стащила юбку через голову, швырнула ее в угол и потянулась за другой. Как она ни крутилась в примерочной, втянув живот, собственный вид ее не устраивал. Знамо дело, виновато было зеркало, усталое, вынужденное годами отражать случайных людей, злое, сующее под нос только недостатки. Дома в зеркале старого трехстворчатого шкафа, огромного как купе поезда, Катя выглядела прекрасно: молодая симпатичная женщина, с формами, не какая-нибудь селедка ржавая, такая вся аппетитная, белокурая и голубоглазая. Загляденье, одним словом.
«Ничего невозможно надеть. Ну почему в своем зеркале я хороша, а тут смотреть стыдно, задница почтовым ящиком, брюхо торчит, а ноги… Это вообще не ноги, а рояльные подпорки. Почему в магазинах я всегда жирная сибирская низкосрачка? Домашнее льстит что ли?»
Очень хотелось что-то купить себе. Последняя юбка была в общем-то не плоха. Серая псевдо-шотландка, кокетка на подкладе, а спереди и сзади встречные складки. Не будет ли мяться? Катя сжала в кулаке ткань подола. Отпустила. Да не особо. Это хорошо, а то сидишь целый день на работе, потом вся мятая, будто корова жевала. Юбка ей нравилась. Еще раз повернулась туда-сюда перед наглым стеклом, показала ему язык: «Врешь, паскудник. Я хороша». Надо взять. Не фирма̀ конечно, кооппошив, зато не дорогая. И с курткой будет классно смотреться, и с полушубком. Всю зиму в брюках ходить надоедает. Юбка длинная, да сапоги высокие, можно и рейтузы надеть, никто не заметит. А на работе снять. Полушубок черный, юбка серая с красным немного, значит, надо шарф организовать, чтоб тоже с красным. Супер будет.
В Гостинке частенько можно что-то приличное купить, и не всегда втридорога. Вон и полушубок свой она тут купила. Четвертый год уж. Пошла тогда с подружкой и твердым намерением купить себе длинную шубку из козлика, а ушла абсолютно довольная с кроличьим полушубком и подружкиным одобрением. У Лолки вкус есть; она посмотрела: «Бери, – говорит, – и не думай, сидит на тебе шикарно». Да Катя и сама видела, что шикарно. Пушистый, воротник-стоечка, застежка скрытая. Не подвел полушубок-то, качественный оказался, три сезона оттаскала, а он ничего, не выносился. Только на плече протерлось, где ремень от сумки. Но это под ремнем же и не заметно. И деньги тогда еще остались, шуба-то всяко дороже бы стоила. Катя еще шапочку себе купила, норковую. Тулья из норки, а верх как раз из козлика, сбоку две кисточки меховые болтаются, завлекалочки. Лолка ей посоветовала. И правильно, все равно бы деньги проели.