Он начал разворот, не быстро, с таким-то грузом, пристегнутым с обеих сторон. Дима чувствовал себя тяжелым железным утюгом, линейным кораблем, неожиданно изменившим курс. Банки угрожающим хором звякнули в отсеках.

– Куда такой нагруженный? По выходным на рынке приторговываешь?

Дима, наконец, повернулся. Перед ним стоял Вадим. Вот уж на кого не чаял наткнуться. Они не виделись тыщу лет. Да собственно, после свадьбы пару раз встречались, а потом как-то дружба сама собой заглохла. Чего это он тут?

– А-а, да, привет-привет! Какими судьбами в наши края? – Дима поставил свои котули на асфальт, протянул руку.

Он улыбался, но в мозгу забилась попавшей в паутину мухой мысль, а случайно ли Вадим оказался возле их дома именно тогда, когда он, Дима по идее отсутствует. Хотя там же Лолка должна быть. Да и вообще ерунда какая-то, чего он сразу заочковал.

– Нормальные дела! В ваши края… Живу я здесь, вот что. Третья улица Строителей, дом двадцать пять, квартира двенадцать, Шевелевы мы. Я вообще-то валик вышел купить, потолок хочу в кухне покрасить, – Вадим махнул черным целлофановым пакетом назад, прямо за его спиной был вход в маленький магазинчик «Все для ремонта».

Муха выпуталась из паутины и, победно загудев, улетела из диминой головы, он развел руками:

– Да ладно! И давно? Живешь тут, в смысле, давно?

– Порядком. Лет шесть. Как-то так. Златка в школу пошла, Илона сразу: «Девочке нужна своя комната». Мы в долевку вписались, в трешку, на последнем уже этапе, ну чтоб не зависнуть надолго, а то и навсегда. Сам знаешь, как оно бывает. Год где-то ждали. Поболе даже. Такие дела. Мы вон там живем, за проспектом, еще два квартала отсюда. А ты-то тут чего, вы ж вроде на Московском?

Вадим прекрасно знал, что Дима с Катей живут во дворе дома, где был строительный магазин. И двор с деревянной горкой без лестницы, вросшей в землю песочницей, качелями и скамейками под кустами, где любят сиживать мамашки с колясками, помнил наизусть. Сколько раз он бывал тут. Димка – сам дурак, оставляет свою бабу одну, на даче сиднем сидит. А дамочка скучает. Представил Катьку в виде томной барыньки с гладко зачесанными волосами и локонами вдоль лица, в шелковом пеньюаре с павлинами, киснущей на козетке с томиком Золя в руке. Усмехнулся, не тянула Катерина на барыню.

Поначалу не хотел приходить к ней, ему проще было у себя дома, а то мало ли что, не хватало еще в анекдот вляпаться. Но Катюха уверила, что муж всегда звонит, когда домой собирается; с работы, от родителей, с дачи, откуда бы не возвращался. Всегда, обязательно. Говорит, во сколько будет. По-другому не бывает. Традиция такая, регламент. У него все в жизни по регламенту. И правда, неоднократно при Вадиме звонил, через час, мол, придет. За час ого-го сколько успеть можно.

Когда увидел старого приятеля, обвешанного сумарями как вьючный мул, сначала подумал, а сто̀ит ли окликать, раз тот его не заметил. Не виделись несколько лет. И дальше могли бы не встречаться. Но уж больно скучно было дома одному, и какого черта, почему бы не поболтать пару минут.

– Да ты знаешь, мы ту квартиру разменяли.

– И давно? – Вадим продолжал игру.

– Четыре года здесь гужуемся.

– Надо же, живем по разные стороны проспекта, как на разных берегах реки без моста. И не встречались ни разу.

Они стояли посреди широкого тротуара, перегретого, исходившего душным теплом, готового растаять, уплыть из-под ног, парились на солнце, не думая спрятаться в тень от автобусной остановки. Вадим, которому свет бил прямо в глаза, щурился, и Дима виделся ему точно таким же как при их последней встрече, бог знает сколько лет назад, вчерашним студентом, для взрослости отрастившим пшеничную щеточку усов. Самого себя он вдруг осознал старым, отжившим, будто время текло только для него, сквозь него. Текло, заносило илом скуки, тащило по камням, кружило, замыкая в бесконечную, повторяющуюся одинаковость бытия. А этот парень – раз, и выскочил из прошлого чертиком.